Читрадрива чувствовал на себе ласкающий, но в то же время властный взгляд необычных, до боли знакомых глаз Катарины. Никогда он не испытывал столь упорной борьбы рассудка и роковой силы женского колдовства, ломавшего его волю. Отчаявшись, Читрадрива в последний раз попытался вырваться из липкого плена густого как мёд аромата, давившего на мозг свинцовой тяжестью, и залепетал:
– Пощади…
Две огненно-горячие змеи поползли по плечам. Читрадрива вжался в спинку стула и тут понял, что это всего лишь руки принцессы.
– Не увиливайте, синьор Андреа. Не надо.
Он со страхом следил за змеями, подбирающимися к горлу.
– А бояться? – продолжала она. – К чему! Это вы должны меня бояться. Ведь я колдунья, не правда ли?
Катарина заглянула сверху вниз в его голубые глаза. Её пронзительный взгляд жёг Читрадриву, но в то же время привлекал его, манил. Он постепенно растворился в голубизне этих пьянящих глаз. А змеиные головы расщепились на части, и десять обжигающих головешек стали подниматься по щекам и вискам к макушке, перебирая и ероша волосы.
– Главное, мой милый Андреа, не бойся. Страх – плохой советчик. А я не такая уж страшная. Верно?
Васильковые глаза горят, как… как камень перстня! Боже, как он не догадался сразу!
Внезапно волна отчаяния сменилась удивительным покоем. Просто не может быть… Губы… Рядом…
Читрадрива слегка подался вперёд – и их дыхание смешалось.
– А ведь ты дикарь! Настоящий дикарь, – ворвалось в сознание Читрадривы. И он уже не мог сказать, был это восторженный голос принцессы или её мысли, напоминающие остро отточенный нож. Расслабляющий аромат вновь подхватил его и швырнул в пучину страстей.

Глава XVII
ВЕЛИКАЯ СМУТА

Ещё в ушах бунтовщиков отдавались предсмертные крики их жертв, ещё волновалась под крутым обрывом Волга, шли по воде круги, а толпа уже отхлынула от берега, потекла вспять, мимо догорающих хоромов, вылилась на большую дорогу и тёмно-серой массой заструилась на юго-восток. По пути она всё росла и множилась, гудела, точно пчелиный рой, ощетинивалась кольями, вилами, рогатинами, косами и цепами, как ёж иглами.
Но если толпа двигалась довольно медленно, покрывая версту не меньше чем за четверть часа, то всадники не мешкали. Оседлав коней, бывшие гридни покойного углицкого князя с копьями наперевес вихрем неслись в том же направлении. Предводительствовал здесь ловчий Никита, за которым мчался послушник, уверовавший наконец, что есть ещё последний шанс спасти родимую землю от власти нечестивцев.
Следом за головным отрядом скакали другие всадники, вооружённые чем попало и каждый на такой лошади, какую успел раздобыть. Они могли и поотстать, а поотстав, порассказать в попадавшихся по пути селениях такие страсти, что всяк выдёргивал из плетня кол или хватался за любой подвернувшийся под руку инструмент и вливался в общий людской поток.
Ах, как ошибся Владимир Константинович, как ошибся!.. И случилось всё из-за чистого пустяка. Ничтожный слуга вообразил невесть что насчёт князя, и хитроумный, тщательно взвешенный план пошёл прахом, мало того – обернулся для него катастрофой.
В те роковые минуты, когда небольшая кучка подстрекаемых Никитой бунтарей спешила от поруба ко дворцу, князь был занят составлением посланий влиятельным родичам, на поддержку которых рассчитывал, и старался не отвлекаться на посторонние дела. Поэтому он сначала не обратил внимания на странный шум, который поднялся под окнами дворца. Однако шум нарастал и наконец сделался таким громким, что стал мешать работе. И не успел Владимир Константинович послать кого-нибудь из слуг для выяснения причины шума, как двери гридницы сорвались с петель, грохнулись на пол, и в помещение вломились вооружённые чем попало люди с искажёнными яростной злобой лицами.
Находившиеся при князе гридни не сплоховали: в их руках сверкнули мечи. На один-единственный миг толпа замерла. Возможно, если бы Владимир Константинович знал, в чём дело, он бы попытался исправить положение. Да только князь растерялся. И тогда из раздавшейся людской массы вынырнул проклятый болван Никита в окружении тюремных стражников, вращая налитыми кровью глазами, выбросил вперёд руку с оттопыренным указательным пальцем и рявкнул прямо в лицо князю:
– Продался!!! Он продался сатане и нас продал со всеми потрохами!!!
Гридни в ужасе отпрянули от своего господина. Да что ж это такое творится?! Следовало действовать решительно и немедленно показать, кто хозяин положения. Владимир Константинович вырвал из рук ближайшего стражника меч и бросился на безумца. Но из толпы уже выступили гридни, находившиеся до того во дворе. Эти олухи, заранее просвещённые прибывшими смутьянами, не желая «покориться дьяволу», поспешили примкнуть к мятежникам, а теперь накинулись на своего господина и тех, кто попытался защитить его несмотря на ужасное обвинение. Завязалась драка, в которой гораздо более многочисленные бунтовщики быстро одержали верх.
Князь устремился к окну, надеясь выпрыгнуть во двор. Может быть, ему и удалось бы спастись. Однако вооружённые смутьяны перерезали путь к отступлению. «Обложили, охотнички», – успел с ненавистью подумать князь, когда меч в его руках сломался. Отшвырнув бесполезный обломок, он начал отчаянно отбиваться огромными кулачищами, более всего напоминая окружённого сворой собак медведя, на которого так любил охотиться. И как это всегда бывает на охоте, «дичь» была побеждена менее сильными, зато многочисленными противниками. Князя повалили, скрутили и с радостными воплями поволокли вниз по лестнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130