Если принцесса Катарина желает ему зла, достаточно было оставить пленника в лапах Готлиба-Гартмана, подручные которого никогда не выпустили бы добычу. А может, по указке холодно-расчётливого предводителя рано или поздно убили бы Читрадриву.
– Ну, вот мы и пришли. Надеюсь, друг мой, вам здесь понравится.
Читрадрива проскользнул в дверь, которую распахнул перед ним Лоренцо. Просторная комната с высоким потолком в общем-то напоминала место его прежнего заключения: кровать с дурацким балдахином, стол, пара стульев с высокими спинками, подсвечник с тремя свечами, в стене – кольца с потухшими факелами. Правда, мебель выглядела более добротной. Да и окон в отличие от «тюрьмы» было несколько, на всех – цветные витражи в свинцовых рамах.
– Разумеется, понравится. Особенно, если здесь есть приличная библиотека,
– невозмутимо заметил Читрадрива, который предпочёл скрыть свой истинный интерес.
Лоренцо как-то нервно усмехнулся, качнулся на носках, пробормотал:
– Вот ответ истинного учёного, – хотел добавить что-то ещё, но лишь махнул рукой, похлопал Читрадриву по плечу и вышел.
– Надеюсь на скорую встречу, друг мой, – донёсся уже из коридора голос молодого барона, и дверь закрылась.
Читрадрива подошёл к кровати и увидел аккуратно разложенную на покрывале одежду. Чтобы не измять её, он бережно опустил узел с пергаментами на край кровати, развязал одеяло, перенёс на стол груду свитков и расшитых страниц. Затем переоделся во всё чистое, с некоторым удивлением отметив про себя, что скроенный по местной моде костюм пришёлся ему как раз впору, и вернулся к столу.
Как же проверить, восстановились ли утраченные им способности? Можно, конечно, попробовать перенестись на хозяйственный двор, к тому месту, куда подъехали повозки. Но есть риск наткнуться там на прислугу или того хуже – на принимавших участие в налёте людей. А может, даже на самого Гаэтани. Как объяснить Лоренцо своё появление? И что он подумает? Судя по поведению барона, он и не подозревает о скрытых талантах принцессы Катарины. Её брошь была для него не более чем дорожным пропуском, но никак не колдовским амулетом. Вряд ли ревностный христианин, некогда готовившийся стать священником и искренне уважающий богословские знания чужеземца-русича, согласился бы взять в руки такую гадость.
В конце концов, Читрадрива решил не экспериментировать наспех, а подождать удобного случая. Не оставят же его надолго без внимания!
И действительно, через некоторое время в комнату явился слуга, державший накрытое крышкой расписное фарфоровое блюдо. Не подозревая, что гость принцессы плохо знает итальянский язык – а тем более, его неаполитанский диалект, – слуга неразборчиво протараторил несколько фраз и выжидательно посмотрел на Читрадриву. А тот, сосредоточившись на камне, сумел отчётливо понять все ньюансы сказанного: слуга хочет услышать мнение «его милости» насчёт того, прожаривать мясо в следующий раз сильнее или подавать слегка недожаренным, как и положено по рецепту; поскольку синьор Андреа не является уроженцем Неаполя, он может не принимать традиций местной кухни…
– Нет-нет, всё хорошо. Я веду походный образ жизни, привык к разнообразию еды и никогда не привередничаю, – сказал Читрадрива на анхито. Он произносил слова, не отрывая глаз от лежавшего у него на коленях свитка и не поднимая лица, чтобы слуга не видел движений его губ.
– Благодарю вас, ваша милость, – и слуга удалился, не заподозрив подвоха.
А Читрадрива наконец поднял голову и посмотрел на затворившуюся дверь. Если он свободно читает мысли других и так же свободно передаёт им свои мысли, раз для него вновь не существует языкового барьера, можно смело предположить, что и остальные его способности пришли в норму. Значит, всё в порядке! Теперь он вновь может применять своё искусство! Хотя бы хайен-эрец…
Ободрённый Читрадрива для начала расправился с принесённым слугой кушаньем, которое было выше всяких похвал. Затем отставил блюдо с объедками в сторону и принялся приводить в порядок перевод. Плохо, что он расшил фолианты, когда решил бежать, потому что впопыхах брошенные на одеяло страницы и свитки с исправлениями перемешались как попало, и теперь предстояло потратить уйму времени только на то, чтобы хоть как-то систематизировать эту груду пергамента.
Несколько раз его сердце начинало учащённо биться, возникало ощущение, что за ним следят. Поэтому Читрадрива держал мысленный образ голубого камня на краешке сознания. Когда опасения насчёт слежки крепли, он «прощупывал» всё вокруг и убеждался: оснований для беспокойства нет, чувство опасности – это просто игра воображения, вызванная переменой обстановки. Тогда он брался за работу с удвоенной энергией.
Читрадрива настолько увлёкся, что не обратил особого внимания на то, какие блюда были поданы на обед. К еде он едва притронулся, продолжая увлечённо читать и перечитывать страницы. Во всех злоключениях Читрадривы, несомненно, был один положительный момент: он имел массу свободного времени и усовершенствовал свой перевод настолько, насколько это вообще было возможно. Теперь ему никак нельзя вновь попадать в заключение – он просто свихнётся от скуки и безделья. Ну, разве что его посадят вместе с Лоренцо, дабы они могли продолжить свои религиозные диспуты…
При этой мысли Читрадрива усмехнулся.
Он продолжал работать до самого вечера, когда вновь пришёл всё тот же слуга и пригласил «его милость» следовать за собой. Читрадрива мигом насторожился. Прежняя обострённая недоверчивость и ожидание неизвестного вернулись к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130