Рана не переставала болеть, но Карсидар вполне мог опереться на простреленную ногу, да и жара уже не ощущал. Это было неожиданным и оттого очень приятным сюрпризом! Кроме того, почему поддерживающий его воин промолчал? Неужели Карсидар сумел заставить его попридержать язык… Выходит, татарский колдун прекратил строить козни? Может, он бежал отсюда? Следил, когда вернутся русичи, унесённые на плотах течением, а теперь помчался к своим?
Но с какой стати? Странно всё это…
Карсидар искренне желал разобраться во всём происшедшем, поэтому, радуясь наступившему облегчению, сказал:
– А и правда, нечего тут стоять! Некоторые из вас ранены, в самый раз вам погреться у костра, поесть да отоспаться. Небось намаялись, – и отпустив плечо помогавшего ему воина, повернулся и бодро заковыляв к лагерю.
Однако с каждым шагом Карсидар чувствовал, как левая голень наливается расплавленным свинцом, а бодрость улетучивается. Наконец остановился и позвал негромко:
– Эй…
Ратники бросились к воеводе, заговорили возбуждённо:
– Что? Что случилось? Опять тебе плохо?
– Да так… – неопределённо сказал Карсидар, но тут же опёрся о плечи сразу двух человек и прохрипел: – Пить охота.
В самом деле, теперь и во рту пересохло.
– Я сейчас! – воскликнул один из воинов, бросаясь к реке, но тут же остановился и с досадой воскликнул: – Эх, дурья башка! У меня ж даже шелома нету…
– Я принесу, – вздохнул Демид, направляясь в темноту и стаскивая с головы шлем. – Сейчас, Давид, сейчас…
– Нет, – сказал Карсидар. – Лучше отведите меня к воде. Умоюсь, глядишь, и полегчает.
Поддерживавшие его воины повернули назад, за ними увязались ещё несколько человек, переживавшие за воеводу. И вот Карсидар почувствовал, как с каждым шагом боль уходит, свинцовая тяжесть сменяется неприятным, но вполне терпимым покалыванием, а сухость во рту исчезает. В непосредственной близости от воды он отпустил провожатых, сам сделал два последних шага, лёг на живот и с огромным облегчением принялся пить холодную речную воду и умываться. Потом сел, отряхнулся и объявил:
– Вот что. Который из вас не сильно устал, пусть сбегает в лагерь и приведёт ко мне Вячка. Быстро. Также принесите сюда мои вещи. Я, пожалуй, заночую здесь.
Воины непонимающе переглянулись.
– Здесь мне больше нравится, – пояснил Карсидар и обратился к сопровождающим: – Остальные пусть уходят, а вы останьтесь-ка со мной, вчетвером веселее. Пусть принесут и ваши вещи, а вы разводите костёр.
И пока ничего не понимающие воины исполняли его приказание, Карсидар ещё раз всё обдумал и сопоставил ощущения, которые испытывал в течение дня. Сначала он был ранен, но старался не замечать этого, насколько позволяли обстоятельства, просто обломал стрелу и дрался с татарами наравне с другими. Затем вернулся к месту высадки и занялся переправой. Тут самочувствие Карсидара ухудшилось, однако он приписал ухудшение непрерывному беспокойству по поводу притаившегося поблизости колдуна и возможности нового нападения.
А вот когда рубил ветки, собирал камни и хоронил Ристо, усталости и боли в ноге почему-то не замечал. Опять же, это можно было объяснить тем, что Карсидар дал волю чувствам. Горе приглушило болезненные ощущения, которые проявились вполне лишь после возвращения в лагерь. Здесь болезнь окончательно победила его, и даже Вячко не смог ничего поделать.
Так, всё это справедливо. Но как можно объяснить теперешнее улучшение? Да ещё столь внезапное… Покинув лагерь, Карсидар мигом почувствовал себя увереннее, даже смог стоять и передвигаться без посторонней помощи. А едва повернул назад, как болезнь навалилась вновь. И, наконец, удалившись от лагеря ещё больше, выйдя на берег Дона, Карсидар испытал истинное облегчение. И почему так не хочется возвращаться обратно?
Чудеса, да и только!
Чудеса… колдовство…
Объяснить изменения самочувствия можно было двояко: либо дело в самом лагере, либо в ухудшении состояния Карсидара повинен старый ратник, читающий малопонятные заклинания. И пока что подозрение со старика не снималось, наоборот, учитывая слова тестя: «Пропащий это человек, лучше держаться от него подальше», – Вячка следовало проверить прежде всего.
Пока же Карсидар не сомневался в одном: ему становилось хуже всякий раз, как он оказывался в лагере; ему становилось лучше за пределами лагеря; среди русичей было два «колдуна» – сам Карсидар да Вячко… Но если этот последний и в самом деле зловредный колдун, почему Карсидар прежде не чувствовал его тайную силу?..
– Ты звал меня, воевода?
Старый ратник стоял перед ним, озарённый пламенем костра. Тут же вернувшийся из лагеря воин складывал вещи Карсидара.
– Посмотри рану, – коротко приказал Карсидар, подвинул левую ногу к огню так, чтобы она была хорошо видна и одновременно постарался сосредоточиться на пришедшем. Вячко опустился на корточки, стащил с больной ноги сапог, размотал повязку. Ощупав рану, поднял на Карсидара повеселевшие глаза, погладил выпуклое лысое темя и самодовольно изрёк:
– Вот видишь, заклинание – дело верное! Уж если я постараюсь, то непременно всё будет, как надо. Тебе, я вижу, лучше?
– Лучше, – подтвердил Карсидар.
Но что-то в его взгляде насторожило Вячко. Старый ратник выпрямился и спросил:
– Аль случилось чего, воевода? Почто ты на меня так зыркаешь?
– Это пустяки, не обращай внимания, – Карсидар отвёл глаза.
Итак, Вячко здесь ни при чём. Пусть Карсидар не может ясно читать чужие мысли, зато, судя по всему, уже способен хотя бы угадывать настроение и намерения людей. От старого «колдуна» не исходило никакой опасности, это уже было очевидно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130