Данло беспокоило, как Хануман выдержит вечерний холод, и он решил отвлечь его от собственных страданий и поднять его дух с помощью музыки. Данло достал из-под хитона шакухачи и начал играть. Тихая, придыхающая мелодия привлекла внимание всех, кто был рядом. Абитуриентам музыка нравилась, но послушники проявляли недовольство. Они бросали на Данло уничтожающие взгляды, как будто он оскорбил их, найдя хитрый способ обойти приказ Бардо.
Он, конечно, не произнес ни слова, но его музыка успешно заменяла всякий разговор.
Так, дуя в свою длинную бамбуковую флейту, Данло коротал этот бесконечный день — день, прекрасный во всех прочих отношениях, теплый и наполненный ароматным горным воздухом.
Деревья ши покрылись белыми цветами, и тучи только что народившихся бабочек-нимфалид пили нектар, трепеща лиловыми крылышками. Под жарким солнцем на ясном небе ждать было нетрудно. Бесчисленные иглы света покалывали лицо и шею. Данло продолжал играть, закрыв глаза и не замечая, как солнце, став большим и багровым, клонится к западу. Сумерки принесли с собой первый холодок, но Данло продолжала греть изнутри музыка сон-времени. Появились звезды, и стало по-настоящему холодно. Данло, почувствовав это на себе, открыл глаза и увидел, что настала ночь. Небо здесь, на восточной окраине, почти не затронутое городскими огнями, было черным-черно и полно звезд. Тепло невидимыми волнами покидало Город, уходя туда, вверх, и не было облаков, чтобы удержать его.
— Как холодно! Не могу я терпеть этот холод! — Мальчик по имени Конрад в десяти ярдах перед Данло ругался и лупил ногами по мату. Послушник подошел к нему и ухватил за шиворот.
— Ты, морда поганая! — заорал Конрад, но послушники, не обращая внимания на его дурные манеры, мигом вывели его с площади.
Он был первым, кто потерял терпение и надежду, но далеко не последним. Абитуриенты, словно получив сигнал, начали вставать по одному и по двое и уходить с площади. Вскоре число отказчиков возросло до десятков и даже до сотен. Когда ночь пришла окончательно, на площади осталось около трех тысяч человек.
Около полуночи Данло встревожил особенно злостный приступ кашля, напавший на Ханумана. Настоящего мороза не было — температура на площади стояла примерно такая же, как в снежной хижине, — но Хануман весь трясся, согнувшись и прижимаясь лицом к мату. Если он не сдастся и не уйдет в укрытие, он наверняка скоро умрет. Но Хануман, по всей видимости, не собирался сдаваться. С красными рубцами от соломы на лбу и щеках, он смотрел широко раскрытыми глазами на световые шары по краям площади. Эти бледноголубые глаза, словно зловещие блинки-сверхновые на небе, горели странным неодолимым светом. Нечто ужасное и прекрасное внутри Ханумана удерживало его на мате вопреки кашлю и холоду. Данло почти видел это нечто — этот чистый пламень воли, побеждающий даже инстинкт выживания. «Каждый мужчина и каждая женщина — это звезда», — вспомнил Данло. Сила и красота духа Ханумана притягивала его, как притягивает мотылька роковое пламя костра.
— Хануман! — шепнул он, не удержавшись. Стремление поговорить с этим несгибаемым человеком, прежде чем тот умрет, было сильнее страха быть обнаруженным. Данло казалось почему-то, что если он увидит самую суть Ханумана, то поймет все о шайде и халле. Дождавшись, когда послушников поблизости не будет, он прошептал снова: — Хануман, не надо прислоняться головой ко льду. Лед, он даже сквозь мат холодный, холоднее воздуха.
Хануман, стуча зубами, проговорил:
— Мне… никогда еще… не было так холодно.
Данло огляделся. Почти все маты вокруг опустели, а те немногие ребята, которые могли их слышать, свернулись клубком, как собаки, и вроде бы спали.
— Я слишком много раз видел, как люди уходят, — чуть слышно произнес он. — И ты тоже уйдешь, если не…
— Нет! Я не уступлю!
— Но твоя жизнь — она стынет и угасает…
— Моя жизнь ничего не стоит, если я не проживу ее так, как должно!
— Но ты не умеешь выживать… на таком холоде.
— Значит, придется научиться.
Данло улыбнулся в темноте, сжимая холодный бамбуковый ствол флейты.
— Тогда продержись еще немного. Скоро настанет утро. Ночи ложной зимы короткие.
— Почему ты разговариваешь со мной? А вдруг тебя поймают?
— Я знаю, что разговаривать нельзя.
— Ты не такой, как все. — Хануман обвел рукой скрюченные фигуры других абитуриентов. — Посмотри только на них — спят в самую важную ночь своей жизни! Никто из них не стал бы так рисковать — ты не такой, как они.
Данло потрогал перо Агиры, вспомнив ночь своего посвящения.
— Трудно быть не таким, как все, правда?
— Сознавать себя, вот что трудно. Большинство людей не знают, кто они.
— Они точно блуждают в сарсаре, — согласился Данло. — Да, это трудно — видеть правду о себе. Кто я, если вдуматься? Или любой другой человек?
Хануман прокашлялся и засмеялся.
— Раз ты задаешь такой вопрос, значит, уже знаешь.
— Ничего я не знаю, если по правде.
— Это самое глубокое из всех знаний.
Тихо посмеиваясь, они обменялись понимающими взглядами, но затихли, услышав шаги послушника в десяти рядах позади себя. Дождавшись, когда он пройдет, Хануман подышал на руки и опять затрясся.
— Ты рискуешь жизнью ради того, чтобы поступить в Академию? — спросил Данло.
— Жизнью? Ну нет, я не столь близок к смерти, как тебе кажется.
— Ты проделал путешествие сюда, чтобы стать пилотом?
— Мне думается, что быть пилотом — моя судьба.
— Судьба?
— Я мечтал… — Данло помолчал и закончил: — Я всегда хотел стать пилотом.
— Я тоже. Постоянный контакт с компьютером, разрешенный пилотам, — это начало всего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245