— Как, вы сказали, ваша фамилия? Степановы? Николай Степанов — ваш сын?!
— Вы знаете Коленьку?! — Катерина от удивления перестала плакать.
— Ну да. мы вместе служили.
— Как он?! Как он там?! — наперебой закричали Павел и Катерина.
— Сейчас не знаю, меня ведь демобилизовали сразу — сестра несовершеннолетняя осталась, а родни больше нет….Мы с Николаем в учебке подружились. Хороший парень — веселый, добрый. И о вас рассказывал. Любил он вас очень, так ждал на присягу… — Генка споткнулся, поняв, что болтает лишнее. — Родители Николая заплакали оба, обнявшись. Марина посмотрела на Генку и грустно покачала головой: бестолочь, дескать. Генка не спорил.
Степановы успокоились не сразу — воспоминания о сыне словно прорвали плотину в их душах. Наконец Павел, все еще всхлипывая, но уже оторвавшись от жены, засмущался и буркнул Генке:
— Пойдем покурим!
Генка кивнул и вслед за Павлом направился в тамбур. Он спрыгнул на траву, а Павел уселся на ступеньку вагона.
— Курить-то бросил еще там… — Павел махнул в сторону, видимо, подразумевая Землю, и продолжил разминать трясущимися пальцами сигарету. — Да и нету здесь курева. То, что с собой было, быстро кончилось… А я все же блок припрятал — пока были еще сигареты в ресторане. Думаю, мало ли что? Тут ведь деньги не в ходу, а на спиртное да на сигареты что-нибудь и выменять можно! Не у кого только менять-то стало… Вот так. А там и сам стал покуривать — редко, правда, четвертую пачку только начал… — Павел еще раз всхлипнул, вытер слезы, выматерился, высморкался и стал неторопливо прикуривать.
— Так что с моими родителями? — не выдержал Генка. — Их фамилия Турины…
— Мы по фамилиям мало кого знали, — покачал головой Павел. — Как их звали-то?
— Женей… Женями. И маму и папу. Папа — высокий, рыжеволосый, а мама — худенькая, темная. — Генка с надеждой воззрился на Павла.
— Были такие, — осторожно сказал тот. подумав. — Точно, были! Они сразу ушли — с первой группой.
— Вы уверены?! — не замечая, что кричит, переспросил Генка.
— Ну да, уверен! Как звать, правда, не знаю, врать не буду — тут ведь сотен пять было… Но рыжего мужика помню: он все за жену беспокоился, когда уходили, сумку с вещами забрать у нее хотел, хотя и так тащил рюкзак, чемодан и удочку складную! Мы еще смеялись тогда, помню, что он удочку в лес потащил.
— Они! — ахнул Генка, чувствуя, как от волнения закружилась голова. — Папа удочку всегда с собой возил, даже в командировки — рыбак заядлый.
Павел промолчал. Он сидел, о чем-то думал, поглядывая на Генку, словно не решаясь заговорить. Потом все же спросил:
— Что, думаешь идти искать родителей?
— Конечно! А как же иначе?!
— Опасно… — нахмурился мужик.
— Вы же сами говорили, что диких зверей нет!
— А люди? А… нелюди? На вас ведь уже нападали!
— А что оСтастся делать? Надо ведь родителей найти!
— Ты бы хоть бабу свою не брал тогда! Городская она у тебя — вон какая королева! Непривычная. Пропадет…
«Это еще неизвестно, кто из нас быстрее пропадет, — мысленно ответил Генка. — Да и не королева она, а всего лишь принцесса».
ГЛАВА 16
Сначала Генка думал, что полсотни километров — это пустяки. Средняя скорость пешехода — пять километров в час. Значит, ходу десять часов. Через каждые два часа — перекуры минут по пятнадцать, одна часовая остановка на обед. Итого — часов двенадцать… Сутки на планете, как сказали Степановы, двадцать шесть часов. Следовательно, за световой день дойти до города вполне реально.
Лодочник Станислав остался в поезде. Он понемногу стал приходить в себя, нашел купе, в котором когда-то ехал, обосновался в нем и наотрез отказался куда-либо идти. Павел с Катериной его решению обрадовались. Так что лишняя обуза с плеч Марины и Генки спала.
Не учел Генка лишь того, что идти по лесу — совсем не то, что по дороге. Да и расстояние назвали им очень уж приблизительно: Степановы сами в город не ходили, а нагрянувшая как-то раз «полиция», от которой про город они и узнали, в земных мерах могла и ошибаться.
С «полицией» вообще было все странно и непонятно. Примерно через месяц после того, как ушла и не вернулась последняя группа пассажиров злополучного поезда, в небе появился «самолет без крыльев» и нырнул за деревья неподалеку. Потом из леса вышли вооруженные люди — десять человек. Были они в форме, подчинялись командиру — лысому угрюмому крепышу. Павел окрестил их сперва про себя «солдатами». Но «крепыш», сняв фуражку и вытирая вспотевшую лысину, сразу представился: полиция города такого-то, офицер такой-то. Ни названия города, ни имени командира Павел не запомнил — были они слишком уж чудными, непривычными для русской речи. А вот тому, что разговор шел именно по-русски, Павел сначала даже не удивился.
Рядовые полицейские сразу начали прочесывать поезд. Что они искали — Павел так и не понял. Позже выяснилось, что ничего не пропало, даже спиртное… Офицер пригласил Павла с Катериной в вагон-ресторан и допросил. Впрочем, на допрос разговор походил разве что задаваемыми полицейским вопросами. Сам он на вопросы супругов отвечал крайне скупо, а то и вообще пропускал их мимо ушей. В целом же вел себя вполне корректно и вежливо: не угрожал, не давил и даже ничего не записывал. Казалось, ему вообще скучно беседовать с малообразованными людьми, и делает он это исключительно из вежливости.
— Что же он спрашивал? — поинтересовался Генка.
— Кто мы, откуда… — Павел дернул плечом. — Хотя чудилось мне, что он и так это знал.
— Что еще?
— Про других, кто с нами ехал: «Кого знаете?», «Кто и куда направлялся?», «Кто и что говорил после происшествия?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113