Китайская триада
Короткий отдых и душ.
Тротти покинул дом на Сан-Теодоро в половине пятого.
Боатти, собравшийся в редакцию газеты «Провинча падана», согласился проводить его до проспекта Кавур.
– Что вы теперь намерены делать, комиссар?
Тротти улыбнулся. Он развернул ревеневый леденец, положил его в рот и переспросил:
– Что делать?
– Розанна жива и здорова и, судя по всему, отдыхает где-нибудь в дельте По. Как вы сами сказали, рано или поздно она объявится.
– Я собираюсь позвонить в Болонью дочери и узнать, как она себя чувствует: у нее в любую минуту могут начаться роды. Потом я собираюсь прибраться на своем рабочем столе в квестуре и попрощаться с друзьями. Вечером выберусь куда-нибудь поужинать и, может быть, даже схожу в кино. Я уже давно ничего не смотрел. А завтра у меня будет небольшой праздник. Пора сматываться из этого города – что мне все так настоятельно и советовали. Выведу из гаража машину, залью в двигатель масло и проверю колеса. И в шесть утра, до того как начнется столпотворение на автостраде, отправлюсь в Гардезану.
– Куда?
– У моей жены на озере Гарда есть вилла. Мне нужно отдохнуть и выбраться из этой… – он посмотрел на Боатти, – из этого тропического пекла.
– Это случайно не та самая Гардезана, где жил Лоуренс?
– Какой Лоуренс?
– Д.Г. Лоуренс, английский писатель.
– Вам лучше спросить у моей жены. Она в деревне всех знает.
– Она там и живет?
– Моя жена в Америке – в Эванстоне, штат Иллинойс. – Блеклая улыбка. – Изобретает новые сорта сахарина для какой-то крупной американской химической фирмы. Она там очень счастлива.
Боатти замолчал. Было по-прежнему жарко, и в небе повисла свинцово-серая пелена. Они шли по безлюдным улицам, пахнувшим вином, бутылочными пробками и пылью.
– Розанна, – сказал Тротти, взяв Боатти под руку. – Ваша жена сказала, что Розанна помогла вам поселиться в этой квартире.
– Розанна всегда готова помочь чем может, – ответил Боатти и прибавил: – В этой квартире я живу уже больше пятнадцати лет. Въехал в нее еще до женитьбы. Нам повезло – Розанна берет с нас очень умеренную плату.
– Почему?
– Почему она любит всем помогать? Так уж она устроена. Вы же с ней были знакомы, комиссар. Вы, должно быть, отметили ее потребность приносить людям пользу. Она понастоящему добрый человек.
– А к вам она была особенно добра.
Боатти ничего не ответил.
– Почему она так расположена к вам, Боатти?
– Не понимаю, о чем вы спрашиваете. – Боатти остановился. Он опять начал потеть. Они стояли возле «Citta di Pechino» – небольшого китайского ресторана на улице Лангобарди. Ресторан еще не открывали, но двое мужчин с плоскими азиатскими лицами выносили из залитой неоновым светом кухни ведра с мусором. Из кассетного магнитофона неслись непривычные для уха заморские мелодии.
(В квестуре считали, что секс-поезд – вечерний экспресс из Генуи, привозивший африканских и бразильских проституток на ночной промысел в Богеру и на улицу Аурелиа, – был обязан своим существованием китайской триаде, сеть которой в Ломбардии составляли рестораны вроде «Citta di Pechino»).
– Вы не понимаете, о чем я вас спрашиваю? Поставим вопрос иначе: Розанна занимает в вашей жизни очень важное место?
Боатти кивнул.
– А между тем, узнав о ее смерти, вы даже не поплакали.
– При вас я действительно не плакал, комиссар. Вы меня плачущим не видели.
– Вы хотите писать книгу. Ради нее.
– Она мой друг. Я думал, она умерла.
– И только-то?
– Что вы имеете в виду? – Боатти выдернул руку из ладони Тротти. – Мне не нравятся ваши инсинуации, комиссар.
– Вы знали, что Розанна жива, Боатти.
– Никакого права говорить такое у вас нет, – горячился Боатти.
– Вы сочиняете сказку, что собираетесь писать книгу только для того, чтобы сбить всех с толку и получить возможность влезть в расследование.
– Смешно.
– Чтобы следить за мной.
– Вы считаете себя такой важной птицей?
– Только я-то от дела отстранен.
– Что вам от меня нужно, Тротти?
– А что вам от меня было нужно, Боатти?
– Что вам нужно?
Они стояли друг против друга на булыжной мостовой, а тем временем китайцы, не обращая на них внимания, готовились к своему ежевечернему действу. Откуда-то из глубины «Citta di Pechino» донесся женский смех.
– Правда.
– Я знаю не больше вашего, комиссар.
– Она была вашей любовницей, разве нет?
– Простите?
– Вы с Резанной Беллони были любовниками. И все эти пятнадцать лет вы ее трахали, разве не так, Боатти?
Круглое лицо Боатти начало бледнеть.
– Она годится вам в матери, а вы ее трахали.
Боатти ударил. Сильно ударил Тротти по лицу. Потом повернулся и быстро пошел прочь.
Конверт
В квестуре было прохладно и почти безлюдно.
Поднимаясь на лифте, Тротти вспоминал, как родилась Пьоппи, – у нее было круглое сплющенное личико и темные волосы. Почти тридцать лет прошло. Ему вспомнилось, как гордилась рождением дочери Аньезе. «Наш первый ребенок, Пьеро», – сказала она.
Первый и единственный.
Улыбаясь воспоминаниям, Тротти вышел на третьем этаже и направился к своему кабинету. «Пора бы позвонить дочери», – сказал он себе и стал распахивать окна, выпуская застоявшийся воздух на волю. Снаружи было все еще жарко, но в воздухе над городом уже ощущалась вечерняя прохлада. Переждав затянувшееся интермеццо полуденного зноя, на крыше снова заворковали голуби.
У Тротти болели глаза. Ни с того ни с сего задрожала вдруг с гулом отопительная батарея.
Тротти поставил на стол банку холодного «кинотто».
На столе он заметил конверт: Итальянская республика, уголовная полиция.
«Пьеро, если ты на праздники уезжаешь, до отъезда верни мне это».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84