— ... Их держат как собак, не выпускают из этого лагеря, кормят свининой...
Фатах аль-Дамани не вслушивался в разговор с самого начала, как и положено для телохранителя он наблюдал за поведением собеседника короля, но он понял что сын бедуина учился где-то в Европе, и после начала войны был помещен в лагерь для интернированных лиц. Судьба этого парня мало волновала Фатаха, гораздо больше его тревожило состояние Мухаммеда. Ко всем болезням короля прибавилась еще одна, язва желудка. В последнее время Мухаммед питался только верблюжьим молоком и рисом. Причину болезни Фатах видел во внезапной смерти духовного наставника короля, Вали Омара. Ходили слухи что святого улема отравили, но аль-Дамани не верил, что кто-то во дворце мог поднять руку на этого святого человека, разве что самые фанатичные исмаилиты сумели обманом прокрасться во владения саудовского короля.
После бедуина в очереди стоял красивый молодой человек в белой галабии, черном бурнусе и таком же безупречно белом платке. Узнав его Мухаммед нахмурился. Он не жаловал ни кого из родственников своих врагов, и, вопреки обычаю, король не наклонился чтобы подставить для поцелуя племянника свою щеку. В отличии от всех остальных просителей Ибрагим назвал Мухаммеда не так как тот просил: братом либо просто Мухаммедом, а по титулу.
— Ваше Королевское Величество, я пришел к вам с одной большой просьбой.
— Какой?
— Я прошу чтобы объявили о том, что мой отец не виновен в предъявленных ему прегрешениях.
Мухаммед вспылил.
— Он виновен! Виновен в том, что продался этим американским собакам! Его вина доказана, и на том свете он давно уже жарится в аду!
Глаза короля пылали яростью, бледное лицо покраснело, но и упрямый взгляд юноши мало уступал ему своей неукротимой гордостью.
«Как бы его снова не свалил припадок», — подумал Фатах, с беспокойством глядя на то на Мухаммеда, то на неугодного просителя. Этот парень чем-то не понравился телохранителю, но он надеялся что на входе во дворец его тщательно обыскали, как и всех попавших на прием королю. Там стоял сам аль-Кадир, с металлоискателем и натренированными на взрывчатку собаками. Фатах не знал, что этот странный проситель прошел не через парадный вход, а через небольшую потайную дверь в противоположном конце тронного зала.
Мухаммед все же справился с гневом, и резким жестом руки указал племяннику что аудиенция для него закончена. За спиной Ибрагима уже с сопением топтался очередной проситель, но сын бывшего визиря не спешил уходить. Он как-то неуклюже поклонился монарху, и, вместо того чтобы уйти, сделал шаг вперед. И тут аль-Дамани понял все. То, как этот парень поклонился своему монарху не соответствовало его молодости. И эта громоздкая фигура ни как не гармонировала с юношеским лицом Ибрагима. Закричав Фатах кинулся вперед, стараясь своим телом прикрыть монарха. Мощнейший взрыв отбросил его тело назад, грохот и звон вылетающих витражей слились в один звук. Четыре килограмма пластита в клочья разорвали тело Ибрагима, вокруг него лежали мертвые, раскромсанные тела, чуть подальше десятки раненых и контуженных с воем и причитанием ползали по мраморному, скользкому от крови полу. Когда Ахмед аль-Кадир по пояс испачканный в человеческой крови пробился к Мухаммеду, тот был еще жив. Аль-Дамани все-таки успел прикрыть тело и голову короля своим собственным телом, но от ног самого могущественного властителя мусульманского мира остались одни обрубки чуть выше колен, и из них беспощадным потоком хлестала кровь.
Судорожным движением сжав бурнус аль-Кадира Мухаммед прохрипел ему в лицо:
— Пророк... я хотел.. я не смог... не смог!
Иорданец понял, что король общается уже не с ним, а видит сейчас небожителей и самого пророка Мухаммеда.
— Я хотел... я пытался... я верил!
Пылающие мукой глаза монарха заволокла пелена, пальцы разжались, и последние секунды жизни истекли вместе с последними каплями крови из его чудовищных ран. Закрыв глаза короля аль-Кадир начал шептать поминальную молитву. Эту молитву он читал не только для своего монарха, но и для себя. В тот же вечер его удушили двумя шарфами в одной из дальних комнат дворца. Формально его обвинили в халатности при охране покойного короля, но на самом деле слишком много царственной крови пролил этот чужестранец, чтобы быть прощеным пришедшим к власти законным наследникам престола. Это они провели смертника через заднюю дверь тронного зала, миновав и металлоискатель и тренированных собак.
Пришедший к власти Абдаллах ибн Азиз аль Сабах ас-Сауд тут же собрал конференцию стран ОПЕК и отменил эмбарго, для приличия оставив некоторое ограничение против США и Голландии. Цена на нефть тут же упала до тридцати долларов за баррель нефти. Золотые времена для американских нефтяных королей кончились. В пять раз более дешевая по себестоимости арабская нефть почти мгновенно вытеснила с рынка Техасскую и Оклахомскую нефть.
Оставалось одно — каким-то образом достойно закончить затянувшуюся войну.
ЭПИЗОД 42
Маккреди в первый раз видел своего госсекретаря в таком состоянии. Лишь только Арисон вошел в его кабинет, как президент подумал что Джимми похож на пьяного. Это было странно, «Принстонский птенец» не раз подвергался издевательствам со стороны всех остальных членов команды Маккреди именно за его сто процентную трезвость. Но, как оказалось, Арисон и в самом деле был пьяным, не очень сильно, но заметно. Как всегда бывает с человеком не пьющим алкоголь извлек из личины этого рафинированного эстета нечто ранее невиданное и странное. Развязано плюхнувшись на стул напротив президента Джимми выругался, и поправив растрепанную, редеющую рыжую шевелюру, хриплым голосом признался:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88