— спросил он заходя в кабинет.
— Проходи, Саша, садись.
У генерала Марусева была своеобразная манера обращаться к своим подчиненным по именам: Саша, Коля, Петя. При седой голове и общем добродушии тона это походило не на оперативное совещание, а на добродушный разговор отца с малыми детьми.
— Будет тебе, Саша, одно задание, довольно простое, но ответственное. Сегодня на десять часов назначен митинг протеста общественности против распространения наркотиков. Пройдет он на окраине города, в печально знаменитом Цыганском поселке...
Увидев удивленное лицо подчиненного начальник кивнул головой.
— Да-да, не удивляйся. Это не моя идея, и я бы его не разрешал, но... Раз губернатор дал согласие, то он состоится. Охрану обеспечивает милиция, а наше дело присмотреть за этим с точки зрения каких либо инцидентов. Возьмешь «Волгу», оператора, постоите в сторонке, поснимаете. На рожон не лезь, твое дело фиксировать все происходящее. Все ясно?
— Так точно! — козырнул Рубежный, хотя на самом деле ему ни черта не было понятно в этом странном задании. Лейтенант знал что митинги и демонстрации запрещены по всей стране еще с пятнадцатого июня, а тут вдруг такое странное мероприятие, и не где-нибудь в центре города, а на окраине, как раз в одном из очагов распространения этой самой заразы. Цыганский поселок состоял из полутора сотен многоэтажных дворцов цыганских наркобаронов, и более сомнительного метода для митинга протеста было не найти.
Все разъяснилось когда машина подъехала к пустырю на окраине Екатеринбурга. Вместо ожидаемых Рубежным пары сотен людей на обширной площади колыхалась многотысячная толпа. Выбравшись из «Волги» Александр окинул взглядом площадь и оценил всех собравшихся в три тысячи человек. На двух грузовиках стояли мощные колонки, а с платформы третьего вещали ораторы. В этот раз стояла бедно одетая женщина с двумя фотографиями в руках. До нее было метров пятьдесят, не меньше, но Рубежный и отсюда видел что это были фотографии двух детей.
— ...Ей было всего тринадцать когда она умерла от передозировки! Сейчас они лежат рядышком на кладбище, а я одна доживаю свои дни. Зачем мне такая жизнь!?
Голос женщины сорвался на рыдания, и ее тот час же оттеснил в сторону другой оратор, плотный, мордастый мужик лет пятидесяти. Голос у него не дрожал, а наоборот был хорошо поставлен, а дикция отменной.
— Доколе русский народ будет терпеть эту свору отравителей! Мы, русские, слишком терпеливы, мы долго, триста лет терпели монгол, пока не скинули свое иго! Ни кто не смог завоевать русского человека и русской земли, ни поляки, ни немцы, ни французы. Сейчас же нас хотят сломить как народ с помощью наркотиков, вообще уничтожить его, неужели мы будем терпеть на своей земле это зло?! Долой эту цыганскую сволочь, выкинуть их из города и вообще из России!
Толпа восторженным ревом встретила последний тезис оратора. Рубежный тем временем заметил что народ все прибывал и прибывал. Подходили со стороны города в одиночку и группами, но за пять минут прибыло и три больших «Икаруса» с эмблемами местных спортивных обществ. Откуда высыпали одетые в тренировочные костюмы парни с явно спортивными замашками. Александр обратил внимание и на другую, так же весьма многочисленную группу парней с одинаково бритыми головами и одетыми в кожаные куртки с многочисленными заклепками. Эти привлекали к себе внимание явно хорошей организацией, стояли как на параде, ровными рядами, по команде хором кричали либо: «Долой», либо «Да здравствует Россия!».
«И скинхеды здесь? Явно будет заваруха», — подумал Александр.
Ему пришлось изрядно покрутить головой, пока он нашел еще один, необходимый элемент столь многочисленного собрания людей. В стороне он митинга, около «Уазика» курил сигарету щуплый, чернявый милиционер с погонами лейтенанта.
— Командир, кто у вас тут старший?
— Чего тебе? — недовольно буркнул страж порядка.
Рубежный показал свои корочки. Молодой, примерно его возраста лейтенант мрачно глянул на его документы и нехотя ответил:
— Ну я тут главный, а что?
— Сколько у тебя человек?
— Десять.
— Всего?! — поразился Александр.
— Да, всего. Нас вообще отправили сюда только наблюдать, ни во что не вмешиваться.
"И его тоже? Хороши гуси наши начальники. При случае есть на кого свалить вину, " — понял Александр.
— Вот что лейтенант, — сказал он. — Похоже нас с тобой подставили. Сейчас все это полыхнет, а нам с тобой потом прийдется отдуваться.
Рубежный еще раз оглянулся по сторонам и нашел того, кто был ему нужен.
— Вон, видишь! Съемочная бригада местного телевидения. Зааркань их и пусть зафиксируют, что ты просил подкрепления, понял?
В унылых глазах милиционера мелькнула искра понимания.
— Понял! А ты?
— У меня свои киношники. Пошли.
Минут через сорок толпа по прикидкам Рубежного достигла десяти тысяч человек. Она была уже достаточно разогрета, и когда очередной оратор с хорошо поставленным командирским голосом скомандовал:
— Вперед, снесем эту нечисть с нашей земли! — многотысячная масса с ревом качнулась в сторону кирпичных особняков.
Рубежный оглянулся на свою «Волгу», оператор исправно снимал все происходящее взобравшись на багажник, и тогда сам лейтенант поспешил вслед за толпой. У самого первого особняка толпа пыталась выломать ворота, но мощные, железные, они ни как не подавались. По верху двухметрового забора была натянута колючая проволока, и ни кто из нападавших не решался перебраться через нее и изнутри отпереть ворота и калитку. В первых рядах были скины, своей тренированной массой они ритмично раскачивали все более подающиеся во внутрь половинки ворот, дружно скандируя:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88