Можно не сомневаться, что Росс пошлет кого-нибудь. Форин Офис уже в курсе, и О'Брайен вряд ли не обратит внимание на эту ситуацию.
— Она смахивает на одну из тех вечеринок, где первая же ушедшая женщина вызывает о себе многочисленные разговоры.
— Довольно похоже, — согласился Доулиш. — Поэтому-то я и хочу, чтобы вы отправились завтра же утром.
— Минутку! — воскликнул я, готовый привести кучу доводов, почему это невозможно, но алкоголь туманил мои мозги. — Паспорт. То ли мы получаем качественный из Форин Офис, то ли скороспелку из военного министерства, а если они нас засекут, то при желании будут тянуть и откладывать.
— Встретьтесь с вашим приятелем из Олдгейта, — посоветовал Доулиш.
— Но сейчас уже половина пятого.
— Совершенно верно, — согласился он. — Ваш самолет улетает утром, без десяти десять. Так что в вашем распоряжении более шестнадцати часов, чтобы все организовать.
— Я и так уже заработался.
— Переработка существует только в вашем воображении. Вы уделяете слишком много времени одним делам и меньше, чем требуется, — другим. Вам следует исключить личные мотивы в подходе к делу.
— Но я даже понятия не имею, чем мне предстоит заниматься, если я окажусь в Хельсинки.
— Встретитесь с Каарной. Спросите его о той статье, что он готовит. В прошлом он допускал кое-какие глупости. Покажете ему пару страниц из его досье. Он все сообразит.
— Вы хотите, чтобы я запугал его?
— Боже сохрани, нет. Сначала пряник, лишь потом кнут. В случае необходимости КУПИТЕ эту статью. Он понятливый.
— Значит, вы так считаете. — Я знал, что если даже по интонации позволю ему догадаться об охватившем меня возмущении, то ничем хорошим это не кончится. Поэтому с предельным терпением я объяснил: — В нашем здании есть как минимум шесть человек, которые справятся с этой работой, пусть даже она и не так проста, как вы описываете. Я не говорю по-фински, у меня нет там близких друзей, я не держал в руках ни одного досье, которое имело бы отношение к заданию. Почему ехать надо обязательно мне?
— Вы, — сказал Доулиш, снимая очки и тем самым кладя конец дискуссии, — лучше всех переносите холод.
* * *
Старая Монтегю-стрит представляет собой мрачный кусок владений Джека Потрошителя в Уайтчепеле. Темноватые лавки с бочонками селедки; развалины; магазин с кошерными курами; бижутерия; опять развалины. Тут и там небольшие скопления свежевыкрашенных магазинчиков с арабскими надписями говорили, что гетто осваивает новая волна нищих иммигрантов. Трое темнокожих ребятишек, на старых велосипедах быстро подались в сторону и, описав круг, остановились. За многоквартирными домами снова потянулась череда магазинчиков. На витрине одного из них, где производились печатные работы, красовались засиженные мухами визитные карточки. Печатные буквы выцвели, и под прямыми лучами солнца карточки скукожились и свернулись. Ребята неожиданно снова снялись с места, выписывая арабески на тонком снежном покрове. Дверь, ведущая в магазин, разбухла и покоробилась. Над моей головой звякнул колокольчик, с которого посыпалась легкая пыль. Дети смотрели мне вслед, когда я вошел в магазин. Маленькое переднее помещение пересекала ветхая древняя конторка, покрытая стеклом. Под ним лежали образцы накладных и визитных карточек: туманные призраки умирающего бизнеса. На полках громоздились коробки с бумагой, конторскими бланками, замусоленные каталоги, и висело объявление, гласившее: «Мы принимаем заказы на резиновые печати».
Когда эхо колокольчика стихло, из задней комнаты донесся голос:
— Это вы звонили?
— Совершенно верно.
— Валяй наверх, приятель.
Затем женский голос заорал:
— Он тут, Сонни.
Я откинул крышку конторки и двинулся наверх по узкой лестнице.
Мутные окна задней части дома выходили во двор, где валялись припорошенные легким снежком сломанные велосипеды и ржавые сидячие ванны. Тут было настолько тесно, что мне показалось, словно я очутился в домике, выстроенном для гномов.
Рабочее место Сонни Зонтага находилось под самой крышей. Его комната казалась немного почище, но в ней царил невообразимый хаос. Большую часть ее занимал стол с белой пластиковой крышкой, заставленной пузырьками, среди которых валялись штампы, иглы, резцы, гравировальные инструменты с грибообразными — чтобы лучше ложились в ладонь — деревянными ручками и два отполированных до блеска точильных камня. Вдоль стен с пола до потолка разместились коричневые картонные коробки.
— Мистер Джолли, — улыбнулся Сонни Зонтаг, протягивая мягкую белую руку, которая стиснула мои пальцы как стилсоновский разводной ключ.
Когда мы впервые встретились с Сонни, он подделал для меня удостоверение министерства труда на имя Питера Джолли. С тех пор, свято веря в плоды рук своих, он и называл меня мистер Джолли.
Сонни, невзрачный человечек средних габаритов, носил черный костюм, черный галстук и черный же котелок, который редко снимал. Под расстегнутым пиджаком у него виднелся серый джемпер ручной вязки, с которого свисали нитки. Встав, он одернул его, придав джемперу более опрятный вид.
— Привет, Сонни! Прошу прощения за вторжение.
— Ни в коем случае. Постоянный клиент имеет право на особое отношение.
— Мне нужен паспорт, — сказал я. — Для Финляндии.
Напоминая хомячка в своем деловом костюме, он вскинул подбородок и дернул носом, два или три раза повторив «Финляндия».
— Он не должен быть скандинавским, — рассуждал он. — Слишком легко проверить. И не из страны, в которой требуется виза для поездки в Финляндию, ибо у меня нет времени делать для вас визу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93