— Еще как видел, — ответил за меня Харви. — Прямо из аэропорта совершил полную экскурсию по нему. И держался настоящим героем, хотя никак не мог понять, как он оформляет билеты на самолет и выписывает счета в гостинице.
— Не понимаю, — пожала плечами Мерси, — почему ты разговариваешь именно таким тоном, Харви. Ты же должен вызывать интерес к тому, как работает «Мозг». Ведь, кроме всего, это твоя обязанность.
Харви хмыкнул.
— Дети, вы уже легли? — обратилась к ним Мерси.
Раздались детские голоса, и младший просунул голову в двери.
— Саймон здесь, папа?
— Сомневаюсь, — ответил Харви. — Саймон — это кот, — объяснил он мне. — Просто сущий мародер.
— И вовсе нет, папа, — обиделся ребенок.
— В таком случае, Хенк, мы бы с мамой тебе не говорили. — Харви повернулся ко мне: — Во время корейской войны этот кот...
— И вовсе нет! — громко повторил Хенк; он и разозлился и обрадовался в одно и то же время.
— Тогда почему же, — очень рассудительно произнес Харви, — он гуляет в пальто до пят с меховым воротником? И курит сигары. Сигары курит! Вот объясни мне, если можешь.
— И все равно он не мародер, папа. И сигар Саймон не курит.
— Может, при тебе и не курит, но когда он ходит навестить кошечку Уилсонов...
— Прекрати, Харви, — прервала его Мерси. — Если тебя не остановить, то у ребенка разовьются комплексы.
— Твоя мама не хочет, чтобы ты знал о сигарах Саймона, — вздохнул Харви.
— Отправляйся, Хенк, — решительно потребовала Мерси. — Пора мыться. — Она выпроводила его.
Я слышал, как ребенок спрашивал:
— А сигара конфетная или настоящая?
— Мерси очень предана старику, — заметил Харви, — то есть Мидуинтеру, и считает, что должна всюду и всегда поддерживать его. Ты понимаешь, о чем я?
— Похоже, он ей полностью доверяет.
— Ты имеешь в виду номер с его рукой? Да он же шоумен. Никогда не упускай это из виду. Он тебе впилит все что угодно.
Вернувшись в комнату, Мерси сдвинула за собой дверные створки.
— Порой ты заставляешь меня чуть ли не плакать, Харви, — нахмурилась она.
— Так плачь, радость моя, — предложил ей Харви.
— Никто не может сравниться с тобой в умении заставлять меня сожалеть о своем браке.
— Ты полностью права, дорогая, поскольку я являюсь твоим мужем. Но что тебе не хватает — немного романтики?
— Скорее, хорошего сотрудничества.
— Женщины никогда не испытывают склонности к романтике, — повернулся ко мне Харви. — Романтичны только мужчины.
— Женщине как-то трудно романтично воспринимать любовные похождения своего мужа. — Улыбнувшись, Мерси наполнила стакан Харви. Напряжение сошло на нет. Потом она пригладила мужу волосы и сказала: — Я сегодня была на распродаже, милый.
— Что-то купила?
— Нейлоновые чулки там продавались на двадцать восемь центов дешевле, чем я обычно плачу. Две женщины порвали чулки, что были на мне, а еще одна детской коляской наехала мне на девяностодолларовые туфли. Потери: двухдолларовые чулки и пара туфель за девяносто долларов.
Дверь поехала в сторону.
— Мамочка, я уже помылся, — сообщил Хенк.
— Тогда быстренько пожелай всем спокойной ночи, — ответила Мерси.
— На самом деле Саймон не мародер, да, папа? — не мог успокоиться Хенк.
— Нет, сынок, конечно нет, — мягко успокоил его Харви. — Просто каждая победа что-то приносит ему. — Харви внезапно повернулся ко мне: — У нас есть еще один кот, Босуэлл: настоящий профсоюзный лидер. Он тут организовал всех котов в округе, кроме Саймона. Тот сущий пройдоха. Он наворовал больше, чем...
Хенк возмутился и заорал:
— И вовсе нет, папа! Ничего подобного! Он не такой, не такой, не такой!..
Мерси подхватила сына и посадила его себе на плечи.
— Марш в постель!
— У меня комплексы разовьются, если тебя не остановить, папа! — продолжал вопить Хенк.
Обедали мы на патио. С той стороны дома, что стояла на опорах, открывался изумительный вид. В проеме между двумя пологими холмами в теплом летнем воздухе покачивались огни Сан-Антонио.
— Сам-то я городской парень, — сказал Харви, — но в этом коровьем краю есть что-то завораживающее. Ты только представь себе огромные стада длиннорогих буйволов — может, голов три тысячи, — которые по этим холмам идут на север, где много денег и всегда ценили говядину. Отсюда начинали перегонять стада. Крутые ребята, такие, как Чарльз Гуднайт, Джон Чизхолм и Оливер Лавинг, первыми прокладывали пути для железных дорог в Шайенн, Додж-Сити, Эллсуорт и Абилин. Ты хоть знаешь, что это были за переходы?
— Представления не имею, — признался я.
— Я проделал путешествие по тропе Гуднайта до Форт-Сам-мер, а потом по следам Лавинга добрался до Шайенна. Это было в 1946 году. Я купил джип из военных излишков и проехал вдоль реки Пекос, где в свое время шел Лавинг. Отсюда до Шайенна девятьсот миль по прямой, а по трассе все тысяча четыреста. Двигался я по ней не торопясь. На все у меня ушло десять дней, а в 1867 году Лавинг проделал этот путь за три месяца. Угонщики скота, бандиты, ураганы и наводнения, когда реки выходят из берегов, индейцы и засухи. Хозяева этих дорог...
— Харви снова играет в ковбоев и индейцев? — спросила Мерси. — Лучше помоги мне выкатить тележку с посудой.
— Интересно, — вставил я.
— Только бы он тебя не услышал. — Мерси посмотрела на закрытую дверь. — А то вытащит свой арсенал и будет показывать тебе «Пограничный поворот» или «Вахту дорожного патруля».
— "Пограничную вахту" и «Разворот дорожного патруля», — устало поправил Харви. — Называй правильно.
Мы расселись, и Харви разложил по трем тарелкам порции жареного цыпленка.
— А в конце пути был маленький старый Додж...
— Смотри, что ты делаешь, Харви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93