гестапо арестовало Марусю Жарскую, смелую советскую девушку, комсомолку, настоящего патриота. До войны Маруся работала трамвайным кондуктором в Минске. В Ровно она попала по принуждению — была увезена фашистами. Как только ей представилась возможность участвовать в подпольной борьбе, Маруся вступила на этот путь. Она прошла его достойно. Десятки секретных квартир обеспечил подпольной организации хозяйственный отдел, возглавляемый Марусей Жарской. А сколько было добыто документов, сколько сделано по налаживанию питания подпольщиков, какой трогательной заботой окружались семьи погибших товарищей!
Почти одновременно с Марусей был арестован и Николай Поцелуев. Его предал сосед — украинский националист. Гестаповцы осадили квартиру Поцелуева. Он отстреливался, был тяжело ранен и в бессознательном состоянии увезен в ровенскую тюрьму.
Смертельной опасности подвергся Коля Струтинский. Всегда бдительный, строго соблюдавший конспирацию, он был все-таки выслежен.
Струтинский пришел на одну из своих явок. Спустя четверть часа он услышал, как за окнами остановилась машина. Затем раздался громкий стук в дверь.
— Иди в другую комнату! — сказал Коле хозяин квартиры.
Струтинский скрылся за дверью.
— Где он? — потрясая оружием, кричали ворвавшиеся гестаповцы.
— Кто?
— Не притворяйся! — И гестаповец замахнулся на хозяина револьвером.
Но в то же мгновение в дверях появился Струтинский и двумя выстрелами уложил непрошеных гостей.
Струтинский и хозяин квартиры выскочили на лестницу. С площадки второго этажа они увидели, что в кузове стоявшего у дома грузовика находятся жандармы.
— Хайль, гады! — крикнул Струтинский и открыл по ним огонь.
Жандармы начали прыгать с машины, сбивая один другого с ног. Тем временем Струтинекий и Хозяин квартиры скрылись.
Такова была обстановка, создавшаяся в городе. С каждым днем она становилась тяжелее. С каждым днем все больше и больше опасностей подстерегало наших людей.
Ровенские товарищи знали, что в любой момент они могут уйти в отряд. Но никто из них не хотел воспользоваться этой возможностью.
— Наше место теперь в городе! — сказал Терентий Федорович Новак, покидая отряд уже через месяц после своего приезда.
Надо было устроить оккупантам «достойные» проводы.
Было время, когда гитлеровцы верили в непобедимость своей армии, в то, что они навеки закрепились на завоеванной земле. А теперь им надлежало бежать, бежать без оглядки. Этим желанием — поскорее унести ноги — было охвачено все немецкое «население» города Ровно, а также и лакеи оккупантов — украинские националисты.
За машину до Львова платили по пятнадцати тысяч марок. Но и за эти бешеные деньги ее нелегко было найти.
Новак и Струтинский во многих гаражах имели своих людей и дали им задание любыми средствами задерживать машины. Шоферами у гитлеровцев сплошь и рядом работали советские военнопленные. Они с радостью принимали предложение подпольщиков. Каждый старался как мог: подсыпали в горючее песок, портили моторы, обрывали электрооборудование, уносили ключи от машин, а иногда просто жгли их. Подступы к некоторым гаражам были минированы.
Более или менее надежным путем, которым можно было выбраться из Ровно, оставалась железная дорога. Фельджандармы оцепили вокзал и стали наводить там порядок. Первый класс «власти» предоставили исключительно старшим офицерам и генералам; там же в ожидании поездов сидели со своими «трофеями» насмерть перепуганные фрау. Во втором и третьем классах скучилась сошка помельче, но тоже с большими чемоданами. Попасть в вокзальное здание можно было только по специальному пропуску. А Шевчук и другой партизанский разведчик, Будник, пропуска не имели. Тем не менее они хотели во что бы то ни стало очутиться на вокзале. У них на двоих был один чемодан, небольшой, но тяжелый.
— Пропуск! — остановил их при входе жандарм.
Пришлось отойти.
— Так ничего не выйдет, — сказал Шевчук, бормоча проклятия по-украински. — Нужно поискать попутчика. Бачишь, сколько офицеров прут на вокзал пешком?
Под вечер Шевчук ехал к вокзалу в фаэтоне. Будник сидел за кучера. Ехать приходилось медленно, так как Вокзальная улица была полным-полна гитлеровцев. Шевчук внимательно присматривался, подыскивая «попутчика».
Наконец он увидел, как, изнемогая под тяжестью двух больших чемоданов, обливаясь потом, тащится фашистский подполковник. Вот он поставил чемоданы, вынул платок и, сняв фуражку, начал вытирать красное от натуги лицо.
— Пан офицер! — почтительно окликнул гитлеровца Шевчук. — Изволите идти на вокзал?
— Вокзаль, — подтвердил подполковник.
— Ну, ты, помоги! — крикнул Шевчук на «извозчика».
Тот выпрыгнул, поставил на фаэтон чемоданы, услужливо подсадил самого офицера и тронулся вперед.
— Спасибо, спасибо! — бормотал подполковник, облегченно вздыхая и не переставая вытирать пот, ливший с него градом.
Как только подъехали к вокзалу, Шевчук и Будник, не дав своему пассажиру опомниться, подхватили его чемоданы, а заодно и свой.
— Не беспокойтесь, пан офицер, мы поможем.
— Пропуск! — потребовал жандарм.
— Со мной, со мной! — отстранил его подполковник.
Шевчук с Будником вошли в первый класс, с трудом нашли место, куда поставить багаж подполковника. С трудом отыскали его и для своего чемодана.
— До свидания, пан офицер! — весело крикнул Шевчук. — Счастливого пути!
Шевчук и Будник вскоре находились в одной из квартир. Из окон ее был хорошо виден вокзал. Усевшись у окна, они ждали, когда сработает тридцатикилограммовая толовая мина, искусно вмонтированная в чемодан партизанским мастером Ривасом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162