И праздничный подъем сменился острым чувством неудовлетворенности.
Пастухову первому начала изменять выдержка. Однажды вечером на улице Корольницкого между ним и Кобеляцким произошла стычка. Начал Кобеляцкий. Он сказал что-то о том, что его не удовлетворяет их работа. Пастухов раздраженно выругался и возразил, что пойдет сейчас и будет бить гитлеровцев без разбора.
— Стой! — почти крикнул Кобеляцкий, схватив друга за рукав.
— Да пусти ты меня! — И, вырвавшись, Пастухов побежал вперед, заметив фигуру фашиста.
— Стой! — повторил Кобеляцкий уже без надежды, что Пастухов остановится.
По обе стороны улицы на тротуарах стояли в ряд автоприцепы. Кобеляцкий видел, как, догнав фашиста, Пастухов пропустил его в проход между домом и автоприцепом и затем ринулся туда же. Раздались один за другим два выстрела.
Искать Пастухова на улицах не было смысла, и Кобеляцкий решил идти домой, ждать там. Он был раздосадован поступком друга, видя в этом поступке больше мальчишества, чем настоящей храбрости. И все же, когда на углу улицы Лелевеля он был остановлен рукой Пастухова, легшей ему на плечо, он неожиданно для себя восхищенно пожал эту руку.
— Ты извини, Миша, — сказал Пастухов миролюбиво и виновато, — больше этого не будет…
И тут же поправился:
— Вернее сказать — будет, но делать будем вместе. Добре?
— Оружие взял? — переходя на деловой тон, спросил Кобеляцкий.
— Есть, — сказал Пастухов, беря его под руку. — Кольт.
— А документы?
— Документы не успел.
— Что это за фашист был?
— Майор какой-то.
— В следующий раз, значит, действуем на пару?
— Обещаю тебе.
— И без этого, без лихачества. Без озорства.
— Пожалуй, — согласился Пастухов. — Но и с оглядкой тоже не пойдет дело… В общем, договорились.
Назавтра они вновь занялись каждый своим обыденным делом. Кобеляцкий наблюдал за прокладкой телефонного кабеля. Пастухов исследовал подземное хозяйство в районе вокзала.
Так прошло несколько дней. Оба работали с утра до ночи, не давая себе отдыха. Возвращались домой разбитые и довольные, ставили в передней свои тачки, молча ужинали. Стелили на полу матрац, ложились, укрывшись шинелью Кобеляцкого и модным пальто Пастухова. Ждали, пока уснут хозяева. Потом начинали тихий разговор.
— На вокзале полно народу, — рассказывал Пастухов. — Уже бежать начинают.
— Эх, сюда бы взрывчатку! — отозвался Кобеляцкий.
— За штабом следил?
— А как же.
— Ну что?
— Взрывчатки нет, а то бы…
— Ты говорил, у тебя где-то генеральская квартира на примете?
— Есть. Рядом со штабом.
— Ты следи.
— Я слежу. Послушай, Степан, а ведь можно достать динамит…
— Где?
— У подпольщиков.
— Ты что, связался с кем?
— Еще нет.
— И не пробуй.
— А как же быть?
— А так. Сделаем, что сможем. А засыплемся, так и этого не сделаем.
— Надо осторожно.
— Как осторожно? Ты хоть кого-нибудь знаешь? Нет. Я знаю? Нет.
— А Руденко, Дзямба, Панчак?
— А где они возьмут для тебя динамит? Я предлагаю другое — возьмем взрывчатку у немцев.
— Как?
— Надо подумать.
Они ломали голову над этим вопросом, но так ничего и не могли придумать. Оба военных склада, известные им, усиленно охранялись, да и нельзя было предвидеть, в каком из них находятся именно взрывчатые вещества. Можно было прийти в отчаяние от мысли, как много из-за этого теряется. Пастухов знал все подземные ходы. Он мог взорвать почти любое здание в городе.
Как-то среди дня, когда они не условились о встрече, Кобеляцкий разыскал Пастухова в районе вокзала.
— Пошли! — многозначительно сказал он.
— Куда? — неохотно отозвался Пастухов.
Он стоял, прислонясь к столбу, и провожал глазами фашистского полковника, шедшего к вокзалу. В нем снова назревало то раздражение, которое уже однажды заставило его очертя голову броситься на первого встречного гитлеровца.
— Идем! — повторил Кобеляцкий, беря Пастухова под руку. — В Стрыйский парк мины завозят.
Спустя короткое время они были в Стрыйском парке. Молча поднимались в гору — мимо деревьев, уже покрывшихся листвой, мимо всего, чем напоминала о себе весна, прихода которой они так и не заметили. Налетел ветер, деревья зашумели над головой, тонкой складкой побежала волна на озере. Они шли, не оглядываясь, сосредоточенные на одной-единственной мысли.
— Стой, — сказал наконец Кобеляцкий.
Склад окружала колючая проволока. Только они подошли, как послышался шум автомашины. Партизаны притаились за деревьями. Грузовик прошел мимо и остановился у будки часового. Солдаты начали выгружать из кузова ящики. «Минен», — прочел Пастухов немецкую надпись, сделанную черной краской по трафарету. «Взять», — подумал он и сделал пальцем знак Кобеляцкому. Тот ответил едва заметным жестом. Взгляд его выражал сомнение. Пастухов повторил свой знак: «взять». «Куда?» — говорил всеми движениями лица и рук Кобеляцкий. «В самом деле — куда? — подумал Пастухов. — Далеко не уйдешь». Он стиснул руками ствол дерева, за которым стоял, чувствуя, как цепенеет от досады и злости.
Так они стояли оба, не решаясь действовать наобум, без шансов на успех, и в то же время не в силах уйти прочь.
Появление колонны немецких солдат вывело их из этого состояния. Пришлось быстро выбираться и уходить подальше от склада.
Так они окончательно убедились, что нечего и думать о совершении диверсий вдвоем, что их удел — разведка и что если они хотят принести действительную пользу, то одной разведкой и следует заниматься, отбросив мечты о чем-то большем.
Но с этой мыслью не хотелось мириться.
— Постой, — сказал Пастухов, когда впереди, за оградой парка, показались дома Стрыйской улицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162