Трудящиеся Западной Украины избрали Марину Ких в свое Народное собрание. В числе других делегатов она ездила сначала в Киев, а затем и в Москву на Чрезвычайные сессии Верховных Советов УССР и СССР.
Когда началась война, Ких поступила на курсы радистов, блестяще их окончила и после этого прибыла к нам в отряд.
— Хорошо, — отвечала она на мою просьбу, — попробую поговорить с Валей, отвлечь ее от тяжелых мыслей, только времени у меня осталось мало. Ведь мы как будто на днях выходим. Или вы, товарищ командир, — Марина посмотрела на меня испытующе, — раздумали брать меня с собой на задание?
Мы со Стеховым переглянулись.
— Нет, Марина, не раздумал, — сказал я. — Но оставшееся время вы уж, пожалуйста, посвятите Вале. Может быть, мы и ее с собой возьмем. Подумаем.
— И до чего они все одинаковы, эти новички! — воскликнул замполит, как только Марина вышла. — Сегодня ко мне пристал Шмуйловский: «Возьмите да возьмите, я знаю — вы собираетесь на боевую операцию». Я объясняю: «Это не я собираюсь, а полковник, обращайтесь к полковнику». Он у вас был?
— Был. И он и Селескериди.
— Как вы решили?
— Думаю, надо взять. Ребята рвутся в бой, хотят наверстать упущенное время, догнать «старичков».
— Александр Александрович, насколько я понимаю, тоже причисляет себя к новичкам, — сказал Стехов, завидев входящего Лукина. — Тоже небось собирается в дорогу?
Лукин не ответил. Молча достал из полевой сумки карту и принялся за работу.
Собственно, то, к чему мы готовились, не было по замыслу боевой операцией. Я просто решил перейти с частью отряда в Цуманские леса. Причиной послужило то, что фашисты в последнее время активизировали свою борьбу против нас. Держать связь с Ровно становилось все труднее и труднее. По дороге все переправы через реки были перекрыты вооруженными бандами. Для связи с городом требовались теперь не один-два курьера, а целые группы бойцов в двадцать — тридцать человек.
После боя под Багушами вооруженные стычки стали обычным явлением. Немецкие фашисты и в особенности «секирники» в этих стычках несли большие потери. Но и с нашей стороны участились жертвы.
Чтобы спокойнее продолжать работу в Ровно, я и решил с частью отряда перейти в Цуманские леса, расположенные по западную сторону города. Там надеялся подыскать более удобное, безопасное место для лагеря. Я отобрал сто пятнадцать человек, в том числе и новичков, которые были несказанно рады этому. Командиром в старом лагере остался Сергей Стехов.
Помимо разведчиков, уже работавших в Ровно, в группу вошли все те, кто знал город. Предполагалось, что мы более широко развернем там свои дела. Пошел с нами и Лукин.
Переход в Цуманские леса оказался настоящей боевой операцией.
Первый бой разгорелся при переезде через железную дорогу Ровно — Сарны, у села Карачун. Фашисты узнали о нашем продвижении и устроили засаду. После пятиминутной перестрелки я дал команду отступить в лесок, чтобы выяснить силы противника.
Только мы отошли, к месту засады прибыл поезд, доставивший батальон карателей. Вероятно, по телефону фашисты вызвали подкрепление.
Я решил напасть первым.
Фашисты не успели выгрузиться из вагонов, как мы обрушились на них с криком «ура». Это «ура» и решило дело — каратели отступили в беспорядке.
Человек двадцать мы перебили, пятерых взяли в плен.
Пленные показали, что из Ровно и Костополя в район Рудни-Бобровской отправлено большое число эсэсовцев на разгром партизан. Эти же сведения подтвердили и местные жители.
— Не менее двухсот грузовых машин с прицепленными пушками прошло в ту сторону, — говорили нам. — В каждой машине — битком, солдат по тридцать.
Я попытался по радио предупредить Стехова, но радиосвязь не удавалась. Тогда я отправил ему радиограмму через Москву, хотя понимал, что предупреждение мое опоздает.
В бою при переезде у нас был убит один партизан и двое ранено.
Раненым оказался Маликов. Ему разрывной пулей раздробило два пальца на правой руке. Цессарский на месте ампутировал отбитые пальцы и обработал рану.
Вторым раненым был Хосе Гросс. Разрывная пуля раздробила ему лопатку. Хосе мужественно переносил нестерпимую боль и обращался к Цессарскому только с одним вопросом: когда он, Гросс, может рассчитывать на выздоровление? Доктор избегал отвечать на этот вопрос, зная, что Хосе не скоро вернется в строй.
На следующий день, к вечеру, нам пришлось драться вторично. Наше передовое охранение, передвигаясь по прямому, как стрела, большаку, в направлении села Берестяны, неожиданно было встречено бешеным пулеметным и ружейным огнем. Оказывается, бойцы охранения напоролись на вражескую заставу.
Отряд развернулся и ударил по врагу.
Бой длился часа два. Он стоил фашистам семидесяти голов. Остальные разбежались или сдались в плен.
Мы нагрузили фурманки трофейным оружием. Здесь были пулеметы, минометы, боеприпасы.
Пять суток группа находилась в пути без горячей пищи. К общему удовольствию партизан, в числе трофеев оказалась походная армейская кухня, в котлах которой не успел остыть вкусный и жирный картофельный суп со свининой.
В этом бою у нас ранило трех человек. Одному из них, Коле Фадееву, разрывной пулей раздробило кость ноги ниже колена.
В дороге обнаружилось, что у Фадеева началась гангрена и необходима срочная операция.
— Иначе, — сказал Цессарский, — нельзя ни за что ручаться. Может умереть.
— Что же делать? — спросил я. — У вас есть инструменты?
— С собой ничего. Если разрешите, я ампутирую Фадееву ногу обычной поперечной пилой.
— Что вы, Альберт Вениаминович! Разве это возможно?
— Риск, конечно, есть, — невозмутимо отвечал доктор, — но я приму все меры предосторожности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162