Я говорю, бери оружие, и на счет «три» — кто кого. Она жалобно так говорит: «Можно одеться? А то я замерзла, бедная, тут лежать!» И халатик махровый снимает с крючка. Пожалел, хотя смешно ведь. Я собирался ее убить, а чтобы ей умирать теплее было, значит, разрешил халатик надеть. Умора. У нее в этом халатике лежал еще один пистолет, она им и пальнула сразу же сквозь карман. Это и есть та самая малость, которая напрочь отсутствует у мужика. Не может мужик невинно так, жалобно попросить халатик надеть!
— А можно я по вашим рассказам интервью напишу? Вроде как я задаю вам вопросы, а вы на них отвечаете. Назвать можно «Женские проблемы наемного киллера».
— Ничего название, — подумав, сказал Хрустов.
— А можно я еще немного пофантазирую и спрошу у вас в этом интервью, мол, это одна и та же женщина или разные? А вы так, помрачнев красивым лицом, отмеченным морщинами трудных лет, выдохнете с сигаретным дымом: «Одна!»
— Дурак ты, Пеликан. Курить в нашем деле нельзя. Запах.
— А я тогда спрошу: виделись вы с ней после того трагического случая с пистолетом в халате?
— А я тогда задумаюсь, вздохну, хряпну спирта стакан и скажу: «Жизнь — вещь непредсказуемая» или вроде того. — Слышно было по голосу, что Хрустов улыбается.
— Нет, вы расскажете последнюю в этом интервью историю. Пришла, значит, к вам женщина, чтобы вас убить. Вы были начеку, хоть и лежали в кровати в одних трусах, заставили ее раздеться, разуться, а на ней только костюмчик остался, очень заводной, в обтяжку, все выпуклости видно, ничего не запрятать! И цепочка на талии. Стоит она босиком, в обтягивающем черном, хоть на подиум выводи — ночная девочка от Джанни Берлуччи. Ну допустим, кинется она на вас, подумали вы. Интересно даже. Повозимся немного, что я, шеи не ломал быстро и ласково? И вообще вас охватил азарт. И вот вы видите, что она кувыркается по полу, вскакивает и бросается на вас сверху животом. И какая же неприятность! Оказывается, что цепочка в виде ремешка на талии была специально сделанными наручниками. Пока вы вытаскивали из спинки кровати закрепленное туда лезвие, она вас пристегнула к этой спинке и…
— А выпить не осталось? — поинтересовался тут Хрустов.
Слышно было, как Пеликан прошел, не зажигая света, к большой сумке, брошенной у двери.
— Вино? — спросил он. — Штопора нет.
— Бросай, — сказал Хрустов.
— Куда бросать? — Пеликан, напрягая глаза, всматривался в темноту, чуть вытолкнувшую из себя, едва обозначив, сидящего в старом кресле Хрустова.
— На голос бросай, пора тебе пройти практический курс, с теоретическим ты ознакомлен по полной программе.
Пеликан, потоптавшись, размахнулся и бросил бутылку. Хрустову пришлось с кресла подняться, он чертыхнулся, но бутылку поймал.
— Три с минусом, — сказал он, — плохая ориентировка в темноте и в пространстве вообще. — Ударив дном бутылки в ладонь, Хрустов выбил пробку. Пеликан вдохнул пряный запах хорошего кагора. — Продолжим обучение? — спросил отстрельщик, глотнув как следует.
— Нет, спасибо, — сказал Пеликан. — Я, пожалуй, в журналистике больше секу.
— Тогда беги, — сказал Хрустов.
— Как? — опешил Пеликан.
— Быстро и не оглядываясь.
— А куда? — По голосу было слышно, что Пеликан испугался.
— В милицию. Скажешь, что я тебя вытащил из больницы, потому что хотел, чтобы ты мой тайник из квартиры достал. Притащил тебя на вторую квартиру — покажешь, где это, там везде мои пальцы, они поверят. Тебе удалось сбежать, когда я вышел по делу. Только так ты сможешь вернуться в свою журналистику через какое-то время.
— А вы? — спросил Пеликан очень тихо.
— А я сматываюсь. Меня наняли. Прощай, Пеликан. Ты гнусный проныра, что и требуется для журналиста, у тебя все должно получиться. Стой! — крикнул Хрустов, когда Пеликан, потоптавшись, пошел к двери. — Я тебя немного подвезу.
— Не надо, — запротестовал Пеликан, — вы же пили.
— Нет уж, подвезу. А то ты и эту мою дачку сдашь. Сдашь, Пеликан?
В машине Пеликан опустил голову на колени, так же, как он ехал сюда, закрыл ее руками и придушенно спросил:
— Можно забрать себе вашего попугая?
— Католика? Бери, — милостиво разрешил Хрустов.
Он высадил Пеликана на дороге через пятнадцать минут и посоветовал попутки не останавливать. Как бы не нарваться на маньяка или убийцу какого. «До Москвы — двадцать километров — к утру дойдешь, дорога хорошая». И уехал. Обалдевший Пеликан застыл на месте.
— Чертов урод, — пробормотал он, содрогнувшись всем телом от охватившей его прохлады. — В какую сторону идти?!
А Хрустов осторожно и медленно вел машину, разрешив себе ничего не загадывать. Через сорок минут он уже складывал вещи в еще одной квартире. А еще через час стоял в условленном месте в аэропорту. Клиент опаздывал. Объявили рейс на Владивосток. Хрустов медленно повернулся, почувствовав внутреннее неудобство, словно ему шепнули важное слово, но очень тихо, не разобрать.
В двух шагах стоял молодой мужчина и смотрел на него в упор, изучая. Хрустов неуверенно оглянулся. Мужчина подошел и назвал свое имя, как было условлено. Хрустов сощурил глаза, оглядывая его. С некоторой оторопью он прошел паспортный контроль, потом стоял с заказчиком на ветру, ожидая автобус к самолету. Наступило утро, воскресное утро июня.
— Что-нибудь не так? — поинтересовался Дима Куницын, видя растерянность нанятого телохранителя.
— Я должен подумать, — сказал Хрустов.
— Это что-то новенькое. Вы меня знаете? — Дима занервничал.
Хрустов еще раз пробежал глазами по лицу Димы.
— Нет, — сказал он уверенно, — одно могу сказать: вы служивый. Помните условия, при которых я соглашаюсь на работу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112