ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Он настоящая ходячая история. Роберт Э.Ли Пруит , история Соединенных Штатов в одном томе, период с 1919 по 1941 год, сокращенный вариант, составлен, отредактирован и выпущен в свет издательством «Народ». Шрамы от драки с шайкой бродяг в Джорджии, шрамы от побоев в каталажке в Джексоне, столице Миссисипи. Шрамы от схваток с полицией, шрамы от схваток с врагами полиции…
Он понял, что начался Подъем Вильгельмины, потому что очень уж круто вверх. Чертова горка, он еле ползет. Совсем потерял форму, честное слово. Надо начать по утрам бегать. Стареем.
И еще два – это когда в последний год в Майере их наряд послали убирать чердак и он провалился сквозь стеклянный люк в офицерский спортзал. Стеклом ему прочертило от левого виска до угла рта, и в правом бедре тоже был глубокий порез. Он тогда в первый и единственный раз поглядел на офицерский спортзал изнутри. А теперь на лице ничего не заметно, только сразу после бритья, если очень присматриваться.
Как много прожито. Как много шрамов. Куда же все это потом, к дьяволу, пропадает?
И тот, который еще с Вашингтона, с его самого первого боя на ринге: апперкот пришелся точно в кончик подбородка, все поплыло, а потом он лежал на полу, и того парня нигде не было, шрам потом стал совсем черный и он до сих пор не понимает почему так разве что из-за щетины но у него на подбородке есть и другой шрам это когда Кольман выбил ему сквозь губу два зуба Кольман в тот раз обставил его на чемпионате но этот же не почернел. Может, когда он упал, туда попала грязь, может быть, поэтому.
Свет в доме горит. Это хорошо. Не надо будет открывать своим ключом, а он и не помнит, с собой у него ключ или нет. Он же не собирался дезертировать и заваливаться сюда среди ночи. Он думал, сразу вернется в гарнизон. Он же так и хотел.
Он постучал медным дверным молотком, и Альма – она, точно! – открыла дверь. А это Жоржетта.
– Боже мой! – сказала Альма.
– Господи! – сказала Жоржетта.
– Здравствуй, детка, – сказал он. – Жоржетта, привет. Вот и увиделись. – И упал через порог.
КНИГА ПЯТАЯ
«СОЛДАТСКАЯ СУДЬБА»
44
По-настоящему боль дала о себе знать только утром. Ночью было еще ничего, но наутро, конечно, стало хуже. За ночь кровь запеклась твердой коркой, и глухая, тупая боль затягивающейся раны была, как обычно, гораздо мучительнее острой и отчетливой боли первых минут. Пару дней ему было очень паршиво.
Но уж про боль-то он знал все. Он славно встретился со старым другом, которого давно не видел. Он знал, какой тут нужен подход. От боли нельзя прятаться, ей надо подчиниться. Сначала, пока не собрался с духом, легонько пробуешь ее с краешка, кончиками пальцев, как воду в реке. Потом глубокий вдох – и ныряешь, уходишь в нее с головой, погружаешься на самое дно. И когда немного побудешь там, внутри ее, то чувствуешь, что не так это и страшно – вода совсем не такая холодная, как казалось с берега, пока ты, зябко подрагивая, собирался с духом. Да, про боль он знал все. Это как в боксе: если часто выходишь на ринг, в конце концов вырабатывается боксерский инстинкт; ты и сам не знаешь, когда он у тебя прорезался и как, но неожиданно обнаруживаешь, что он у тебя есть, и есть давно, а ты даже не подозревал. Точно так же и с болью.
Боль – это как привычный уху нескончаемый перезвон, льющийся на деревушку со склона горы, где, возвышаясь над всей округой, стоит церковь.
Очнулся он около половины шестого на диване, и, пока выкарабкивался из-под придавившего усталое тело сна, ему мерещилось, что он снова в тюрьме и майор Томпсон ставит ему на левый бок клеймо, большую заглавную букву «Р», за то, что он убил Толстомордого; совсем как трафарет на рабочих куртках, подумал он, но это было клеймо, а не трафарет, – его клеймили на всю жизнь, и каждый раз, как он пробовал вырваться, клеймо вжигалось в тело все глубже.
А потом он увидел Жоржетту – она сидела в большом кресле и не мигая смотрела на него – и Альму. Альма лежала в плетеном шезлонге, глаза у нее были закрыты, а под глазами чернели круги. Ночью они вдвоем раздели его, промыли рану, наложили компресс и забинтовали.
– Который час? – спросил он.
– Почти полшестого, – сказала Жоржетта и поднялась с кресла.
Мгновенно проснувшись. Альма резко выпрямилась, широко открыла глаза – ее незамутненный сном взгляд на секунду задержался в пустоте, – потом быстро встала и вслед за Жоржеттой подошла к дивану.
– Как ты? – спросила Жоржетта.
– Погано. Повязка очень давит.
– Мы нарочно сделали потуже, – сказала Альма. – Ты потерял много крови. Завтра наложим новую, не такую тугую.
– Рана глубокая?
– Не очень, – успокоила Жоржетта. – Могло быть и хуже. Мышцы целы. Скажи спасибо, что у тебя ребра такие крепкие.
– Шрам-то, конечно, останется приличный, – сказала Альма. – А так ничего страшного, через месяц-полтора заживет.
– Вам, девочки, надо было в медсестры идти.
– Любой уважающей себя проститутке не мешает кончить медицинские курсы, – усмехнулась Жоржетта. – Очень пригодится.
На лицах обеих было новое, незнакомое ему выражение.
– А тот, другой? – Альма улыбнулась. – Он как?
– Умер, – сказал Пруит. – Я его убил, – добавил он и сообразил, что можно было не объяснять.
Улыбка медленно сошла с их лиц. Обе смотрели на него и молчали.
– Кто он? – спросила Жоржетта.
– Да так, один солдат… Был у нас в тюрьме начальником охраны.
– Ладно, – сказала Жоржетта. – Пойду-ка я сварю крепкий бульон. Тебе надо набираться сил.
Альма смотрела ей вслед, пока Жоржетта не поднялась по трем ступенькам и не исчезла в кухне.
– Ты хотел его убить?
Пруит кивнул:
– Да.
– Я так и подумала. Поэтому ты и пришел ко мне?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331
Он понял, что начался Подъем Вильгельмины, потому что очень уж круто вверх. Чертова горка, он еле ползет. Совсем потерял форму, честное слово. Надо начать по утрам бегать. Стареем.
И еще два – это когда в последний год в Майере их наряд послали убирать чердак и он провалился сквозь стеклянный люк в офицерский спортзал. Стеклом ему прочертило от левого виска до угла рта, и в правом бедре тоже был глубокий порез. Он тогда в первый и единственный раз поглядел на офицерский спортзал изнутри. А теперь на лице ничего не заметно, только сразу после бритья, если очень присматриваться.
Как много прожито. Как много шрамов. Куда же все это потом, к дьяволу, пропадает?
И тот, который еще с Вашингтона, с его самого первого боя на ринге: апперкот пришелся точно в кончик подбородка, все поплыло, а потом он лежал на полу, и того парня нигде не было, шрам потом стал совсем черный и он до сих пор не понимает почему так разве что из-за щетины но у него на подбородке есть и другой шрам это когда Кольман выбил ему сквозь губу два зуба Кольман в тот раз обставил его на чемпионате но этот же не почернел. Может, когда он упал, туда попала грязь, может быть, поэтому.
Свет в доме горит. Это хорошо. Не надо будет открывать своим ключом, а он и не помнит, с собой у него ключ или нет. Он же не собирался дезертировать и заваливаться сюда среди ночи. Он думал, сразу вернется в гарнизон. Он же так и хотел.
Он постучал медным дверным молотком, и Альма – она, точно! – открыла дверь. А это Жоржетта.
– Боже мой! – сказала Альма.
– Господи! – сказала Жоржетта.
– Здравствуй, детка, – сказал он. – Жоржетта, привет. Вот и увиделись. – И упал через порог.
КНИГА ПЯТАЯ
«СОЛДАТСКАЯ СУДЬБА»
44
По-настоящему боль дала о себе знать только утром. Ночью было еще ничего, но наутро, конечно, стало хуже. За ночь кровь запеклась твердой коркой, и глухая, тупая боль затягивающейся раны была, как обычно, гораздо мучительнее острой и отчетливой боли первых минут. Пару дней ему было очень паршиво.
Но уж про боль-то он знал все. Он славно встретился со старым другом, которого давно не видел. Он знал, какой тут нужен подход. От боли нельзя прятаться, ей надо подчиниться. Сначала, пока не собрался с духом, легонько пробуешь ее с краешка, кончиками пальцев, как воду в реке. Потом глубокий вдох – и ныряешь, уходишь в нее с головой, погружаешься на самое дно. И когда немного побудешь там, внутри ее, то чувствуешь, что не так это и страшно – вода совсем не такая холодная, как казалось с берега, пока ты, зябко подрагивая, собирался с духом. Да, про боль он знал все. Это как в боксе: если часто выходишь на ринг, в конце концов вырабатывается боксерский инстинкт; ты и сам не знаешь, когда он у тебя прорезался и как, но неожиданно обнаруживаешь, что он у тебя есть, и есть давно, а ты даже не подозревал. Точно так же и с болью.
Боль – это как привычный уху нескончаемый перезвон, льющийся на деревушку со склона горы, где, возвышаясь над всей округой, стоит церковь.
Очнулся он около половины шестого на диване, и, пока выкарабкивался из-под придавившего усталое тело сна, ему мерещилось, что он снова в тюрьме и майор Томпсон ставит ему на левый бок клеймо, большую заглавную букву «Р», за то, что он убил Толстомордого; совсем как трафарет на рабочих куртках, подумал он, но это было клеймо, а не трафарет, – его клеймили на всю жизнь, и каждый раз, как он пробовал вырваться, клеймо вжигалось в тело все глубже.
А потом он увидел Жоржетту – она сидела в большом кресле и не мигая смотрела на него – и Альму. Альма лежала в плетеном шезлонге, глаза у нее были закрыты, а под глазами чернели круги. Ночью они вдвоем раздели его, промыли рану, наложили компресс и забинтовали.
– Который час? – спросил он.
– Почти полшестого, – сказала Жоржетта и поднялась с кресла.
Мгновенно проснувшись. Альма резко выпрямилась, широко открыла глаза – ее незамутненный сном взгляд на секунду задержался в пустоте, – потом быстро встала и вслед за Жоржеттой подошла к дивану.
– Как ты? – спросила Жоржетта.
– Погано. Повязка очень давит.
– Мы нарочно сделали потуже, – сказала Альма. – Ты потерял много крови. Завтра наложим новую, не такую тугую.
– Рана глубокая?
– Не очень, – успокоила Жоржетта. – Могло быть и хуже. Мышцы целы. Скажи спасибо, что у тебя ребра такие крепкие.
– Шрам-то, конечно, останется приличный, – сказала Альма. – А так ничего страшного, через месяц-полтора заживет.
– Вам, девочки, надо было в медсестры идти.
– Любой уважающей себя проститутке не мешает кончить медицинские курсы, – усмехнулась Жоржетта. – Очень пригодится.
На лицах обеих было новое, незнакомое ему выражение.
– А тот, другой? – Альма улыбнулась. – Он как?
– Умер, – сказал Пруит. – Я его убил, – добавил он и сообразил, что можно было не объяснять.
Улыбка медленно сошла с их лиц. Обе смотрели на него и молчали.
– Кто он? – спросила Жоржетта.
– Да так, один солдат… Был у нас в тюрьме начальником охраны.
– Ладно, – сказала Жоржетта. – Пойду-ка я сварю крепкий бульон. Тебе надо набираться сил.
Альма смотрела ей вслед, пока Жоржетта не поднялась по трем ступенькам и не исчезла в кухне.
– Ты хотел его убить?
Пруит кивнул:
– Да.
– Я так и подумала. Поэтому ты и пришел ко мне?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331