В отличие от него. Поскольку он не мог объяснить, на чем была основана его надежда, он предпочитал умалчивать о ней. Именно эта тайна – они не могли ее не почувствовать – и создала ту брешь в их отношениях, которая так угнетала его.Он ни о чем не рассказывал им, хотя не имел для этого никаких оправданий. Кроме одного – необъяснимого страха.Шаг за шагом скульптура из кости, сделанная Еленой, открывала ему секрет Ритуала Осквернения. Именно это тайное знание, которое трудно было даже назвать знанием как таковым, вселяло в него надежду, которая помогала жить дальше.Его не покидало странное ощущение, что, отдавая ему скульптуру, Баннор хотел, чтобы с ее помощью он обрел это тайное знание. Просто Страж Крови не сумел выразить этого словами. И все же за тот один-единственный год, когда он был Первым марком Стражи Крови, он сказал больше, чем за все предыдущие годы своей верной службы. То, что с ними произошло, изменило также и его.Надежда, согревающая сердце Лорда Морэма, основывалась на том, что, как он полагал, это тайное знание способно было дать ответ на главный вопрос, который вот уже много лет мучил его. А именно: почему, несмотря на то что Лорды приняли от Великанов Первый Завет Кевина, который он оставил для передачи им, они так мало сумели извлечь из него? Конечно, Первый Завет представлял собой лишь седьмую часть Учения Кевина, но даже тех знаний, которые он содержал в себе, должно было хватить для того, чтобы найти остальные Заветы и научиться их использовать. Иначе зачем было его давать? И все же, несмотря на усилия многих поколений Лордов и Изучающих Лосраата, несмотря на Клятву Мира, данную всеми жителями Страны, они не продвинулись в этом направлении. На самом деле знаний, таящихся в Первом Завете, скорее всего, должно было хватить даже на то, чтобы объяснить юр-Лорду Кавенанту, как использовать дикую магию его кольца, сделанного из Белого Золота.Морэм понимал, что Учение Кевина было обоюдоострым оружием. Способное вызвать к жизни невероятную силу Добра, оно в такой же степени могло привести в действие мощные силы Зла. Иначе Кевин, сын Лорика, никогда не смог бы осквернить Страну.Морэм инстинктивно чувствовал, что это знание вступало в противоречие с Клятвой Мира. К своему ужасу, он осознал, что сама эта Клятва была той преградой, которая мешала Лордам проникнуть в глубь Учения Кевина, ослепляя их. Когда первые Новые Лорды – и вся Страна вместе с ними – дали Клятву Мира, приняв тем самым на себя обязательства отказаться от любого насилия, от естественных для человека вспышек гнева и возмущения, способных побудить его к тому, чтобы оскорбить другого человека и даже убить его, – связав себя этой Клятвой, они невольно сделались не способны воспринимать то, что составляло жизненную силу Старых Лордов. Вот почему Высокий Лорд Морэм так боялся приобщиться к этой тайне. За ней стояла сила, которая могла быть использована только в том случае, если владеющий ею отказывался от того, что долгие века составляло основу жизни в Стране. К этому оружию мог прибегнуть лишь тот, кто оказался на грани отчаяния и утратил последнюю надежду.А искушение использовать эту силу могло стать сильным, почти неудержимым. Не нужно было обладать пророческим даром, чтобы предвидеть, какая опасность со стороны Лорда Фоула Презирающего грозила Стране и ее защитникам. Один только пронзительный зимний ветер чего стоил! Тротгард уже неоднократно подвергался нападению, да и сам Ревелстоун, скованный морозом, постоянно находился под давлением злых сил, точно стремящихся задушить его. Даже сейчас, сидя за своим столом и не отрывая взгляда от костяной скульптуры, Морэм ощущал это.Он испытывал ту же самую горечь отчаяния, которая привела Высокого Лорда Кевина к Ритуалу Осквернения. Сила, которую Кевин использовал, оказалась ужасающей и вероломной. Если тот, кто владел ею, не был в состоянии с ней справиться, она обращалась против него самого. Судьба Высокого Лорда Елены лишь повторила печальный опыт Кевина-Расточителя Страны, а ведь он обладал несравненно большей мощью по сравнению с той, какую Новые Лорды могли бы даже надеяться когда-нибудь иметь. В особенности теперь, когда они остались без Посоха Закона. И все его могущество привело лишь к полнейшему отчаянию самого Кевина и разорению Страны. Морэм боялся расшевелить эту грозную силу, открыв остальным Лордам свою тайну, но и рисковать брать всю ответственность на себя он не решался.Тем не менее просто отказаться от этого опасного учения было не в характере Морэма. Он был убежден, что отказ от знания только потому, что оно могло таить в себе опасность, унижал и того, кто от него отказывался, и то, от чего отказывались. Храня тайну в глубине своей души, он лишал Каллиндрила, и Аматин, и Тревора, и Лорию, и всех Учителей и Изучающих Лосраата возможности сделать свой выбор за или против Осквернения; не имея на это никаких прав, он выступал в роли судьи, который брал на себя смелость решать за них, чего они хотят, а чего нет. Именно эта особенность его натуры в прошлом подталкивала его к тому, чтобы с таким пылом выступать в Совете против тех, кто опасался и не хотел, чтобы Хайл Трои узнал о происхождении Елены – о том, что она была дочерью Томаса Кавенанта. Такой подход недооценивал право Троя распоряжаться своей собственной судьбой. И все же… Как мог он, Морэм, брать на себя ответственность приобщать к тайне, если результатом этого могло быть полное разрушение Страны? Если Стране суждено погибнуть, пусть лучше это сделает Презирающий, а не один из Лордов, ее собственных защитников.Услышав стук в дверь и вздрогнув от неожиданности, он сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161