Сила удара оказалась столь велика, что швырнула его вперед, и он рухнул на труп Пьеттена. Кровь тут же обагрила его руки, рубашку и куртку, но он не замечал этого. Вся его ярость была вложена в этот единственный удар. Скатившись с тела, волоча за собой покалеченную ногу, он пополз к Лене.Она была еще жива. Ее плащ пропитался кровью, и она струйками стекала из уголка рта; но Лена все еще дышала. Он ухватился за рукоятку ножа, собираясь вытащить его, но даже такое прикосновение заставило ее застонать от боли. Глаза ее медленно открылись. Взгляд был ясен и чист, точно в последние минуты жизни в голове у нее все встало на свои места. Узнав Кавенанта, она попыталась улыбнуться.– Лена, – тяжело дыша, сказал он. – Лена…– Я люблю тебя. – Кровь забулькала у нее в горле, когда она с трудом произносила слова. – Я ждала… Я не изменилась…– Лена…Он изо всех сил попытался улыбнуться, но вместо этого лицо его дернулось. Протянув руку, она коснулась его лба, точно пытаясь стереть гримасу боли с лица.– Освободи ранихинов, – прошептала она. Силы ее иссякли; коротко вскрикнув, она умерла. Кавенант, не отрываясь, смотрел на ее тело, от которого, казалось, исходил немой укор. Глаза его лихорадочно блестели, все перед ним расплывалось. Насилие, предательство, а теперь и смерть – вот что он принес ей, вот чем он “одарил” их всех. После сражения у Парящего он дал себе обещание больше не убивать – и нарушил его. Он перевел взгляд на свои онемевшие пальцы, измазанные кровью, и долго разглядывал их. Кровь! Его руки снова обагрены кровью!Потом он отодвинулся от Лены и, извиваясь, точно червь, пополз к ранихину. Морда коня была взмылена от боли, бока тяжело вздымались. Не отрываясь, он смотрел на приближающегося Кавенанта, точно впервые в жизни не испытывал страха перед тем, кто владел Белым Золотом. Кавенант подполз с той стороны, где торчало копье. Оно вонзилось так глубоко, что он засомневался, вытащит ли. И все же, упираясь локтями в бок, Кавенант сделал это. Пульсируя, кровь потекла из раны, однако конь сумел подняться на ноги. Расставив их пошире и раскачиваясь, он обнюхал Кавенанта.– Хорошо. Возвращайся, – еле слышно проговорил Кавенант. – Иди.., и передай всем остальным. Наш договор больше не действителен, вы свободны. Больше никаких… – Последние искры пробежали по тлеющим углям гаснущего костра, и голос Кавенанта ослабел, как будто вместе с огнем уходили его силы. – Никаких обязательств. Скажи им.Ранихин продолжал стоять, точно не желая оставлять его одного.– Уходи, – настойчиво повторил Кавенант охрипшим голосом. – Вы свободны. Ты должен сообщить им об этом. Именем Келенбрабанала – родоначальника всех мудрых ранихинов. Иди!Услышав это имя, ранихии повернулся и, превозмогая боль, бросился прочь из лощины. Достигнув гребня, он остановился и еще раз взглянул на Кавенанта. Потом, поднявшись на дыбы, он негромко заржал – и исчез.Кавенант не стал отдыхать, не стал прикидывать и обдумывать, что делать дальше. Опираясь на копье Пьеттена, как на посох, он поднялся и пошел прочь от костра. Каждый раз, когда раненая нога касалась земли, лодыжку пронзала острая боль, но, стиснув зубы, он продолжал идти. Мгла тут же поглотила его, ледяной ветер обжигал, одежда вскоре начала покрываться льдом.Он не представлял себе, в каком направлении нужно двигаться, знал только, что должен идти. И с каждым вдохом, с каждым шагом, отдававшимся мучительной болью в голове, точно колокол, билось одно-единственное слово, как будто в нем крылось решение всех проблем.Это слово было НЕНАВИСТЬ. Глава 11Ритуал осквернения После того как Лория ушла. Высокий Лорд Морэм всю оставшуюся часть ночи провел на дозорной башне. Несмотря на резкий ветер, ему не было холодно – время от времени он согревался жаром голубого огня своего жезла. В молчаливом страхе он не сводил взгляда с багрово-зеленых змей, со злобным упрямством ползущих к Ревелстоуну. Давящая сила Камня самадхи-Опустошителя и жезлов юр-вайлов ослепительно сияла в ночи, пытаясь сломить сопротивление людей и стен; то там, то здесь во тьме вспыхивали искры – это камень пытался отразить атаку дьявольских сил.Наступление шло медленно, и все же Ревелстоун уже страдал. Морэм сквозь подошвы ощущал молчаливые стенания боли и отвращения, которые испытывала каменная громада, пока приближалась эта неведомая угроза.Хотя для того, чтобы знать, как развивается наступление, Морэму вовсе не обязательно было всю ночь стоять на сторожевой башне – он способен был ощущать это, находясь в любом месте Замка. Он находился здесь, потому что ему нужно было решить, как бороться с Сатансфистом, а для этого требовалось определить мощь самадхи как можно точнее, всеми доступными средствами.Теперь его, так же как и всех остальных в Замке, постоянно подтачивал страх, омрачая сердце, точно погребальный звон, путая мысли и парализуя инстинкты. В залах Ревелстоуна он видел лишь посеревшие от немого ужаса лица, слышал неумолкающий плач детей, испуганных паникой, которой были охвачены их родители, видел, насколько измучены были даже те немногие стойкие люди, от которых зависела жизнь в Замке – Квен, Лорды, Учителя Лосраата, мастера лиллианрилла и радхамаерля. Его терзало ощущение тщетности всех его усилий, чувство вины за то, что творилось в Стране и с чем он не мог справиться. А ведь он единственный среди Лордов знал или хотя бы предполагал, как можно найти выход из этого тупика.Оставшись на сторожевой башне один на один с армией Сатансфиста, он пытался уяснить себе, осознать в полной мере, что именно тот пытался сделать с Ревелстоуном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161