Братьям Эдмунду и Винфриду придется разделить между собой его обязанности — готовить снадобья, пользовать прокаженных в приюте Святого Жиля и к тому же ухаживать за садом. Правда, эти дополнительные обязанности обременят их лишь в том случае, если его, Кадфаэля, отсутствие продлится дольше, чем разрешил аббат, но… Но коль скоро он задумался о такой возможности, стало быть, совсем исключить ее нельзя. Решение, определяющее его судьбу, необходимо принять до выезда за ворота аббатства. И он его принял.
В назначенный час, сразу после заутрени, Хью явился в обитель в сопровождении трех оруженосцев, один из которых вел под уздцы коня для Кадфаэля. Берингар не без удовлетворения отметил, как блеснули глаза немолодого монаха при виде статного гнедого, поджарого жеребца шерифа — серого, ретивого скакуна с горделивым взглядом и белой звездочкой на благородном лбу.
Кадфаэль накинул плащ, натянул сапоги и был готов отправиться в путь. Он приторочил седельные сумы и забрался в седло без особой прыти, но с видимым удовольствием. Хью благоразумно воздержался от попытки подсадить монаха. Шестьдесят пять — возраст, внушающий молодым почтение, но достигшим его не слишком нравится, когда им напоминают о годах.
Когда всадники выезжали за ворота обители, никто их не провожал, но нельзя было поручиться за то, что любопытные не следили за ними из-за каждого угла, из окон лазарета, а то и из аббатских покоев. Однако обычный распорядок обители ничуть не был нарушен. Монахам не подобало сомневаться в том, что отъезжающий брат в положенное время возвратится в обитель и приступит к своим обязанностям. И дай Бог, чтобы он еще и привез с собой весть о достигнутом примирении.
Лишь когда всадники проехали мимо приюта Святого Жиля, оставив позади и город, и предместье, на сердце у Кадфаэля полегчало. Как-никак декабрь на носу, а кое-где еще травка зеленеет, ветер костей не студит, под седлом славная лошадка, ну а уж Хью такой попутчик, что лучшего и не пожелаешь. И ведь им обоим есть что вспомнить. Дорога, во всяком случае до Ченетского леса, вполне безопасна, и торопиться нужды нет, потому как выехали они загодя, за три дня до начала совета.
— Мы можем не спешить, — заметил Берингар, — все одно поспеем загодя. А в Личфилде, где заночуем, можем застать Ранульфа Честерского. Как я слышал, он был бы не прочь шепнуть напоследок пару словечек на ухо Линкольну, своему сводному брату. Пока Уильям на севере одерживает для них обоих победы, Ранульф скромно объявляется в Ковентри в качестве советчика.
— Думаю, ему достанет ума не похваляться своими успехами, — задумчиво промолвил Кадфаэль. — Ведь там соберется немало его врагов.
— О, он, конечно же, постарается расположить к себе их всех. В последнее время он уже сделал немало уступок тем самым баронам, у которых еще в прошлом году отнимал земли и привилегии. Коли уж решил переметнуться к былому недругу, — Хью ехидно усмехнулся, — придется платить. Король лишь первый из тех, чьим расположением ему необходимо заручиться. Сам-то Стефан склонен приветствовать новых союзников с закрытыми глазами и распростертыми объятиями и выглядит скорее дающим, нежели принимающим. Но у лордов, сражавшихся за него все то время, пока Ранульф выжидал, наверняка имеется иное мнение на сей счет. Многие из них попытаются и наживку у Честера взять, и на крючок не попасться. На месте Ранульфа я бы примерно с годик держался тише воды, ниже травы.
Уже вечерело, когда путники подъехали к епископскому странноприимному дому в Личфилде. Там царило оживление, а на одежде некоторых конюхов и слуг были вышиты гербы знатных баронов. Однако цветов Честера видно не было. Либо Ранульф поехал от Линкольна, своего сводного брата, другим путем, либо же просто опередил их. Возможно, сейчас он уже в своем замке Маунтсоррель, близ Лестера, и размышляет о предстоящем совете. Для графа эта встреча имела определенное значение; впрочем, он стремился не столько достичь примирения, сколько упрочить свое положение возле того, кого считал наиболее вероятным победителем.
Еще не звонили к повечерию, когда Кадфаэль в прохладных сумерках вышел за ограду собора и свернул к югу, чуда, где рядом со свинцовой гладью монастырских прудов, словно медленно затягивающаяся рана, находилась строительная площадка — прежде там стояла саксонская церковь. Роже де Клинтон продолжил начатое много лет назад строительство, одобрив сооружение храма несравненно более величественного, нежели мог когда-либо представить себе святой Чэд, первый епископ этих краев. У кромки освященной земли, благословленной некогда одним из самых почитаемых прелатов, Кадфаэль обернулся и бросил взгляд на каменную громаду собора, достройка и украшение которого еще не были завершены. Длинная крыша нефа и крепкая высокая колокольня четко вырисовывались на фоне бледного неба. В могучих, словно у крепости, стенах западного придела были прорублены узкие высокие окна, пропускавшие косые солнечные лучи. Кое-где виднелись штабеля бревен и груды тесаного отделочного камня. Но сердце человека, воздвигшего во славу Всевышнего эту величественную твердыню, ныне отягощали беды христианского мира, и помыслы его были устремлены к Святой земле.
Когда Кадфаэль повернул обратно, направляясь к повечерию, на колеблющейся поверхности пруда играли слабые блики света. В ограде храма он оказался среди множества людей, сновавших вокруг, словно призраки, ибо в полумраке невозможно было разглядеть их лица. Многие почтительно приветствовали монаха и спешили дальше. Конюхи, псаломщики, хористы, гости постоялых дворов и странноприимного дома, а также набожные горожане, желавшие достойно завершить дневные труды, спешили на службу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82