Черные брови Девлина поднялись.
— Твой отец говорил с тобой о плотской любви? Она кивнула.
— Он всегда был откровенен со мной. Когда меня что-то интересовало, а любопытство, я думаю, свойственно всем молодым людям, — он отвечал на все мои вопросы. Но on никогда не говорил, что это так разрушительно. Он никогда не предупреждал меня, что я могу потерять себя. Он никогда не говорил, что я буду чувствовать, будто стала собственностью того, кто овладел мной. — Вдруг она почувствовала себя неловко. — Моя одежда… Может, она уже высохла?
Он быстро расстегнул свою рубашку. Бронзовые пальцы забегали по белому хлопку, и она вспомнила, как те же длинные пальцы обхватили ее грудь. Она смотрела на игру мускулов на этом мощном торсе, на завораживающий танец стальных мышц под этой упругой золотой кожей.
Ей хотелось дотронуться до него. И она всячески старалась побороть это желание. Было ужасно сознавать, что ей сильнее, чем прежде, необходима его близость, она хотела ощутить его в своем лоне.
Он прикрыл рубашкой ее плечи, хлопок согревал ее кожу, от него пахло его телом.
— Вижу, что ты пока еще не хочешь стать туземкой. Она готова была стать кем угодно, лишь бы быть с ним. Она облизнула губы.
— Нет, пока не хочу.
Он пробежал взглядом по ее губам. Он схватил полы рубашки и начал связывать их концы у нее под подбородком. Медленным движением он притянул ее ближе. Сейчас он схватит ее в свои объятья и, одурманив поцелуем, уложит на мягкие нежные лепестки? Ее тело задрожало, отвечая на обещание в его глазах, горячая влага разлилась в паху. Одно-единственное его прикосновение, и она уже готова снова с ним слиться…
Она отвернулась, испугавшись той власти, которую он имел над ней. Если она не будет осторожной, она пропадет, он завладеет ею полностью… Она почувствовала, что его руки напряглись и потом упали. Когда она взглянула на него, он отвернулся, не желая быть назойливым.
Она просунула руки в рукава и застегнулась на все пуговицы. Но все же ощущение того, как к ее коже прикасается его рубашка, пропитанная его влекущим ароматом, исходящим от нежного хлопка, не облегчило ее мучений.
— Спасибо.
Он сел, подняв одно колено к подбородку, и поднял голову. Она села на пятки. Ее. длинные волосы рассыпались золотым каскадом по плечам. Рубашка Дев-лина доходила ей до колен. Но все это не имело значения. Никакая одежда не могла]же спрятать ее от пего; он знал каждый изгиб ее тела.
Он посмотрел на большой палец на своей ноге, уткнувшийся в белую орхидею.
— Возможно, мы сегодня встретимся с твоим отцом, в крайнем случае, завтра.
Мир скоро снова станет огромным и шумным. При этой мысли тяжесть легла на ее сердце.
— Кейт, я не знаю, как сказать, я даже не уверен, что имею право предложить…
— Предложить мне завтрак? Имеешь. Я умираю с голода.
Он перехватил ее взгляд.
— Нам надо поговорить, Кейт. Мы должны… Она приложила палец к его губам.
— Неужели ты не знаешь, что до завтрака не положено разговаривать на серьезные темы.
— Нарушение этикета? — спросил он, проведя губами по ее пальцу.
— Страшнее не бывает.
Он вздохнул, его нежное дыхание обдало теплом ее пальцы. Он прижался губами к их кончикам, но она отдернула руку. Если он и был удивлен этим неожиданным жестом, то он не показал этого. Он просто улыбнулся, его улыбка была доброй и всепрощающей, в ней сияла теплота и любовь — и еще все то, что так пугало ее…
— Завтрак подан, миледи. — Он поднял тарелку, наполненную кусочками папайи и круглыми ломтиками бананов, с кровати из орхидей.
Оттянуть неизбежное, подумала Кейт, принимая деревянную тарелку из его руки, — во г все, что она могла сделать в этот момент. И она хотела хотя бы еще несколько минут продлить эту сказку. Грубая реальность уже у порога, еще чуть-чуть, и она проникнет сквозь аккуратно построенные стены их убежища и раздавит их обоих.
— Ты когда-нибудь была в Калифорнии? — Он играл с кусочком папайи на тарелке, которая лежала на земле около него. — На пышных холмах и долинах, окружающих Сан-Франциско?
— Я была только в самом Сан-Франциско.
— Я работал на ранчо к югу от города, когда мне было семнадцать лет. Побережье просто великолепное, бодрящий воздух, пропитанный запахом моря, прибой, бьющийся о скалы, утренний туман, окутывающий кипарисы и превращающий весь мир в волшебное царство, в котором даже самый отъявленный циник поверит в сказку.
Его слова вызывали в ее сознании чарующую картину: мужчина и женщина стоят, взявшись за руки, и смотря г па первые проблески рассвета, нежный ветерок обдувает их лица, а по синему небу разливается серебро, потом золото. Она чувствовала, что он хочет видеть ее глаза. Но она не решалась на него посмотреть.
— Замечательный край, там такие красивые долины, сочные и зеленые, лучшего места для дома, для создания семьи не найти.
Кейт упорно разглядывала тарелку. Пожалyйcma, не надо. Пожалуйста, не заставляй меня думать о завтрашнем дне.
Девлин внимательно посмотрел на нее. Как она отодвинулась от него… И душа ее тоже отодвинулась?
Он мог сыграть без риска. Он мог бросить карты на стол и дальше не рисковать. Но ничего не выиграть. Или он мог рискнуть всем своим достоинством и гордостью, не думая о том, что его могут опять унизить ради единственного шанса быть с ней всю отпущенную ему жизнь… В общем, у него не было выбора.
— Я люблю тебя, Кейт. — Он опустился перед ней на колени, от разбросанных повсюду орхидей исходил сладковатый аромат. Он взял у нее тарелку и поставил ее на землю, затем взял руку Кейт в свои ладони; ее пальцы были крепко стиснуты.
— Я хочу построить для тебя дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132