синие глаза пытливо всматривались в ее лицо.– Я не могу сказать Клоду.Он мягко убрал ее руку со своей и встал.– Подумай, Катье, Отдохни. Еще есть время до того, как я... как мне надо будет уходить.Он отвел от нее взгляд и потянулся за перевязью шпаги. Надо уйти , внушал он себе, уйти с этой поляны , не вдыхать проклятый запах жимолости , не видеть этих ласковых серых глаз , не слышать ее легкого дыхания. – Бекет...Он развязал мешок, прицепленный к перевязи, достал точильный камень, небольшой флакон масла, тряпку и, усевшись под деревом, вытащил шпагу из ножен.– Зачем ты пришла? – спросил он, сопроводив свой вопрос скрежетом точильного камня о лезвие шпаги. Пусть лучше уходит. В ней моя слабость. Теперь кровь должна воспламениться ненавистью , жаждой крови , а не... – Хотела посмотреть, как Петер учится скакать верхом, – отозвалась она, следя за его работой. – Мне не позволяют быть с ним рядом, и я подсматривала из-за камней... Ты ненавидишь меня, Бекет?Рука его застыла. Края камня врезались в ладонь.– Эль-Мюзир был в Серфонтене, – сказал он вместо ответа и снова принялся точить шпагу. – Где?Она закрыла глаза и отвернула голову, охваченная внезапной болью.– Там есть тайник... как ты и догадался... Над старой библиотекой. У одной из каминных кариатид во рту кнопка. Если нажать ее, открывается потайная дверь.– Почему ты мне солгала?– Потому что я трусиха. – Она встретила его взгляд. – Я вспомнила твои рассказы про Эль-Мюзира. Честное слово, когда я видела его в замке Д'Ажене, он был безобидным старым астрологом, закутанным в свои одеяния. А в Серфонтене... В Серфонтене он уже не был ни старым, ни безобидным. Он все про тебя знает. Все, Бекет. Он хочет убить тебя.– Великая новость! – усмехнулся он, еще яростнее натачивая шпагу. – Мало ли чего он хочет?– Я не солдат, Бекет. Я испугалась. Что мне было делать? Сказать этому... дьяволу, что человек, которого он хочет убить, разбил лагерь на северной стороне меловой гряды? Как я могла? Ведь ты...Катье вспыхнула и потупилась.На поляне воцарилась тишина. Руки Бекета снова замерли, сжимая точильный камень.– Катье...– Ты целовал меня... – с трудом выдавила она. – И... заставил меня почувствовать такое, чего я никогда прежде не чувствовала. Ты рассказал мне про демонов, которыми одержима твоя душа. Я понимала, что ты обо мне подумаешь, когда оставляла тебя ночью у костра, но как бы там ни было, я не могла привести к тебе твоего врага. – Она ухватилась за ветку жимолости, и та хрустнула у нее в руках. – И я солгала ему, Бекет. Солгала Эль-Мюзиру. Он пригрозил, что не даст больше лекарство для Петера, но я... все равно не могла ему сказать, где ты. И солгала...– А мне ты почему солгала, Катье? – Глаза Бекета потемнели.– Он пригрозил... – начала она, но запнулась и помотала головой. – Нет. Я испугалась. Он показался мне таким... страшным. В той комнате... от него исходил запах зла, так же, как от твоего мундира пахнет порохом. Я испугалась, что он убьет тебя. – Катье никак не могла справиться с дрожью в голосе. – Ох, Бекет, я солгала, чтобы спасти тебя. Я не хочу, чтобы ты умирал!– Катье...Слова точно всколыхнули всю его душу. Я не хочу , чтобы ты умирал. Он стиснул эфес шпаги, привалился к дереву, закрыв глаза и прислушиваясь к голосу сердца. Голос был хриплый, надтреснутый от многолетнего молчания, но звучал настойчиво – ни с чем не спутаешь.Бекет засунул шпагу обратно в ножны.– Ты не должна была мне лгать, Катье. Все... было бы гораздо проще, если б ты сказала правду. Я бы так и не узнал тебя... не узнал , какую женщину мне суждено потерять! Она подошла к нему и коснулась щеки; ее рука пахла жимолостью.– Бекет, не держи на меня зла. Я поступила, как подсказывало сердце. Я боюсь за тебя и не хочу, чтобы ты умирал. Я умру , сильфида. Потому что хорошо знаю своего врага. Наши силы равны , и ни ему , ни мне не уйти живым. Но что такое смерть еще одного англичанина в этой войне? Он привстал, крепко обнял ее, уткнулся лицом в волосы.– Все было бы проще... Катье, золотая моя сильфида, ты ничего не понимаешь!Сотворил же Бог такое чудо, как это лицо возле его влажной груди, это теплое дыхание, эти руки, умеющие снимать любую боль. Но главное чудо, чудо из чудес – это ее щедрое, не требующее ничего взамен сопереживание, благодаря которому она всегда чувствует его боль и тянется помочь.Знает ли она, как глубоко затронула его своими прикосновениями? Понимает ли, что этими пальцами гладит не только его тело, но разгоняет тьму в его душе? Чувствует ли, что воскресила к жизни мертвеца?Он ошибся, думая, что она лжет ему в своих интересах. Просто она не могла последовать закону его строгой и холодной воинской чести. У нее свои законы и своя честь. Теплая, нежная, заботливая.Быть может, его руки в последний раз ощущают ее тепло.Он избавит мир от Эль-Мюзира – это начертано среди светил с неумолимой яростью, – но до сих пор он не думал, что цена, которую придется заплатить, окажется так высока.– Я не понимаю, но хочу понять, – она, убирая с его лица мокрые волосы. – Хочу знать, есть ли хоть малая надежда...Он прервал ее слова поцелуем. Пальцы потонули в золотой копне волос, а язык зарылся в сладостную негу рта. Господи Иисусе , в ней моя слабость! Сжав ладонями пылающие щеки, Бекет целовал свою сильфиду и не мог насытиться нежностью ее губ и нежностью ее заботы.– Тебе надо идти, – пробормотал он. – Да, – шепнула она.– Тебе нельзя здесь оставаться, – продолжал он и слегка прикусил мочку ее уха.– Нельзя, – согласилась она.Он поцеловал бьющуюся у нее на шее жилку.– Я не должен. – Конечно, не должен, но куда деться от этих рук, что блуждают по его телу, гладят, ласкают, ощупывают каждый мускул?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96