Некоторое время Себастьян вглядывался в ее глаза, решая, что это – хитрый ход или безнадежная глупость.– Почему ты выбрала самый маленький из камней?Мадлен пожала плечами, не желая открывать правду.– Он не привлечет внимания, когда я вернусь в Лондон. При виде более роскошного украшения у людей неизбежно возникнут вопросы, откуда оно у меня. Я не желаю выглядеть так, чтобы джентльмены считали, что содержать меня – непозволительная роскошь. К тому же не стоит оскорблять их жен, выставляя напоказ драгоценности, о которых они и не мечтают. Это неразумно.Даже превратившись на глазах у Себастьяна в спаниеля, она не повергла бы его в такое изумление. Оно продолжалось всего долю секунды, затем Себастьян овладел собой.– Ты воплощенный сюрприз, Миньон. Оставь эту вещицу у себя. Она принадлежала моей матери.Мадлен рассмотрела изящное украшение, минуту подержала его на ладони и положила обратно в шкатулку.– Благодарю вас, месье, но я не приму подарка.Улыбка сползла с лица Себастьяна.– Ты передумала? Решила выбрать камень покрупнее?Мадлен сразу почувствовала, насколько он оскорблен.– Вы сказали, что это украшение принадлежало вашей матери. Наверное, вы любили ее, несмотря на все заверения, что в сердце у вас пустота. Я не могу отнять у вас эту бесценную вещь – разве что вы когда-нибудь сами захотите подарить ее мне.Она ухитрилась вновь изумить его, но Себастьян быстро оправился от растерянности и не принял намек.– Тогда выбери что-нибудь другое.– В следующий раз, – ответила Мадлен и отвернулась, прежде чем он заметил блеснувшее в ее глазах желание.– Может, ты все-таки шпионка, Миньон? – вежливо спросил он.Мадлен так и не узнала, рассказал ли Хорас хозяину о поездке в Хайс. Себастьян никогда не упоминал об этом случае, но каждый день задавал этот вопрос. Мадлен отвечала согласно своему настроению – капризно, глуповато, раздраженно. Первым делом ей пришлось изучить искусство вести беседы с мужчинами. Себастьян объяснил, что большинство мужчин ждет от женщины не проявлений ума, а всего лишь умения быть забавной.Вновь услышав привычный вопрос, Мадлен с милой улыбкой вскинула голову.– С какой стати мне шпионить за вами, месье?Себастьян отвернулся к окну библиотеки, разглядывая крошечный треугольник паруса, покачивающийся вдалеке.– Ты дочитала Ричардсона?Неожиданная смена темы не обманула Мадлен. Двадцать томов «Истории Клариссы Харлоу» осточертели ей до тошноты.– Да, месье. Я и не предполагала, что женщина способна сочинить такую печальную историю. Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что этот повеса Роб Ловлас недооценил силу любви. Он не верил в нее, а Кларисса не могла смириться с этим.– Чья же вина, по-твоему, значительнее? – Себастьян взял Мадлен за руку, и ей пришлось собраться с силами, чтобы не отдернуть ее. – Насколько я понимаю, ты не считаешь свою жизнь погубленной только потому, что лишилась невинности?На миг Мадлен лишилась дара речи, ошеломленная желанием и страхом. В голосе Себастьяна звучал обманчивый холодок, но в глазах сверкала насмешка, и Мадлен поняла: говорить этому человеку правду о своих чувствах нельзя. Ни сейчас, ни впредь. К ее удивлению, Себастьян первым не выдержал и отвел взгляд.– Ты умеешь танцевать, Миньон? – спросил он звучным бархатистым голосом, который нравился Мадлен больше всякой музыки.Ей хотелось ответить отрицательно, но любое занятие было лучше надоевших уроков.– Немного, месье.Его лицо озарила обаятельная улыбка.– Миньон, у тебя есть любопытная привычка недооценивать свои способности. Давай выясним, не изменила ли ты ей на сей раз.Он подал Мадлен руку и повел ее из библиотеки в небольшую комнату, где она прежде не бывала. Комната располагалась в восточном крыле дома, в ней ощущалась приятная прохлада. Шторы были опущены, и потому здесь царил полумрак, но Мадлен разглядела пастельные бледно-голубые, розовые и кремовые тона мебели и обивки. Возле занавешенного окна стоял мольберт, в дальнем углу виднелось фортепиано.Закрыв дверь, Себастьян отпустил руку Мадлен и направился прямиком к инструменту. Подняв крышку, он присел, положив руки на клавиатуру, и только затем взглянул на Мадлен.– Итак, начнем. Покажи мне все па, которые знаешь. – И он негромко заиграл менуэт.– Я и не подозревала, что на свете есть мужчины, умеющие играть на фортепиано, – кроме музыкантов, разумеется, – удивленно заметила Мадлен.Себастьян рассмеялся:– Значит, музыкантов ты не причисляешь к мужчинам?– Нет, я имела в виду совсем другое. В монастыре искусство игры на музыкальных инструментах считалось привилегией дам.– И ты преуспела в нем?– Не так, как вы. Нет, поиграйте еще! – попросила она, едва Себастьян остановился на середине музыкальной фразы.– Я буду играть, но с одним условием: ты должна танцевать. Согласна?Успевшая изучить нрав собеседника, Мадлен ответила:– Если вы продолжите игру, я, вероятно, не сумею устоять на месте.Он одобрительно улыбнулся:– Как будет угодно мадемуазель.Мадлен наблюдала, как он грациозно склонился над клавиатурой, как его пальцы легко заскользили по клавишам слоновой кости и эбенового дерева, извлекая из них чудесные звуки. Он был молод, хорош собой, возмутительно обаятелен, умен, знатен, богат, талантлив… и избалован. Казалось, для него нет ничего недоступного. Неудивительно, что он не желал любви Мадлен. Еще одна женщина у его ног – предсказуемое и до отвращения надоевшее зрелище для Себастьяна.Прослушав несколько тактов, Мадлен приподняла юбку и встала так, чтобы не видеть его лица. Ей ни в коем случае не хотелось становиться предсказуемой.Себастьян следил за ней краем глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118