Он подумал, что было бы неплохо нарисовать картину ночного боя, когда в холодном свете луны хорошо заметны разрывы снарядов и стальной блеск клинков. Картина может получиться очень впечатляющей.
Дом Ситона стоял на углу, и Кеннету хорошо была видна соседняя улица, по которой шел одинокий прохожий. Поравнявшись с оградой сада, человек остановился. Кеннет пригляделся. Что-то в поведении мужчины насторожило его.
Размахнувшись, человек запустил чем-то в сторону дома. В воздухе вспыхнул огонь, откуда-то снизу послышался звук разбитого стекла, и несколько секунд спустя взрыв потряс дом.
– Черт возьми! – закричал Кеннет, пулей вылетая из мастерской.
Пробегая по коридору, он стучал в двери, будя прислугу. Перескакивая через три ступеньки, Кеннет буквально скатился вниз и увидел, что из своих спален выбежали Ребекка и сэр Энтони в накинутых на плечи халатах. Из-за спины сэра Энтони выглядывала Лавиния, которая, по всей вероятности, в эту ночь делила постель со своим любовником.
– Господи, что случилось? – испуганно спросил сэр Энтони.
– Пожар, – ответил Кеннет. – Кажется, в вашей мастерской. Будите скорее прислугу. Надо всем покинуть дом.
Лавиния побежала будить прислугу, а Ребекка и сэр Энтони вслед за Кеннетом побежали в элегантную мастерскую художника.
Из комнаты валил густой дым. Огонь охватил уже часть мастерской, и языки пламени быстро расползались по мебели и ковру. Начали взрываться банки с краской, и огонь стал разгораться с новой силой, угрожая уничтожить бесценные произведения искусства.
– Мои картины! – в отчаянии закричал сэр Энтони.
Он бросился к мольберту, на котором стоял портрет графинь-близнецов с их мужьями. Мольберт находился у окна, и тяжелые портьеры были уже объяты пламенем, угрожая свалиться на голову художника.
– Отец! – закричала Ребекка.
Кеннет одним прыжком оказался рядом с сэром Энтони и оттащил его в более безопасное место.
– Ради Бога, держитесь подальше от огня! – крикнул он. – Выносите картины, что висят ближе к двери.
Схватив ковер, он начал тушить пламя.
Сэр Энтони сорвал со стены две картины и бросился к двери. Спустя минуту он вернулся за новыми. Ребекка помогала отцу, снимая и вынося картины. Если бы не разыгравшаяся драма, Кеннет от души бы посмеялся над самоотверженностью обоих. Для настоящих художников самое главное было спасти плоды своего труда.
Двое слуг вбежали в комнату с кувшинами воды в руках. Кеннет сорвал с себя галстук и, смочив его, закрыл им нос и рот. Схватив кувшины один за другим, он выплеснул воду на огонь.
Едкий дым разъедал глаза, но Кеннет, борясь с огнем, не обращал на него внимания. Он сбивал пламя ковром, заливал его водой, которую носили слуги.
Пожар продолжал бушевать, быстро распространяясь по комнате и соседней с ней малой гостиной, окрашивая все в зловещий оранжевый цвет. Краем глаза Кеннет видел, как Ребекка с отцом снимали со стены картину «Гораций на мосту», висевшую в соседней гостиной. Там огонь был пока слабым, и Кеннет быстро затушил его, закрыв затем двойные двери мастерской.
На помощь Кеннету пришел дворецкий Минтон, в руках которого был длинный шест, используемый обычно для открывания верхних створок окон. С его помощью он разбил оконное стекло и стал выбрасывать на мокрую от дождя землю дымящуюся мебель.
Слуги продолжали носить воду, а Кеннет заливал огонь. Не глядя он принимал из рук прислуги ведра с водой и плескал ее на пламя. Кеннет действовал неутомимо, как паровая машина. Казалось, этому не будет конца.
Постепенно огонь стал затухать. Ослабевшие языки пламени Кеннет сбивал ковром. Едкий дым душил его, глаза слезились, но он продолжал бороться с огнем до конца.
Они победили. Кеннет едва живой вышел в коридор и опустился на пол, вдыхая всей грудью свежий воздух.
К нему подошел сэр Энтони, которого было трудно узнать в пижаме и халате, испачканных сажей.
– Слава Богу, нам удалось отстоять картины, – сказал он, – и все благодаря вам.
Кеннет откашлялся, прочищая саднящее от угара горло.
– Надо еще раз все основательно залить водой, чтобы пламя вновь не набрало силу, – только и сказал он.
Лавиния распорядилась, чтобы принесли еще воды. Ребекка с тазом воды в руках опустилась перед Кеннетом на колени. Ее вышитая ночная сорочка была вся в саже, босые ступни почернели от грязи.
– Как вы себя чувствуете, капитан? – спросила она. – Мне кажется, у вас обгорели руки.
Кеннет посмотрел на свои руки – они покраснели и покрылись волдырями. Только сейчас он почувствовал нестерпимую боль. Он попытался пошевелить пальцами, но не смог.
– Чертовски больно, – пожаловался он.
Не поднимая глаз, Ребекка промыла ему правую руку и наложила на нее целебную мазь. Ее сорочка сползла с плеча, позволяя видеть округлости груди. Грудь была лилейно-розовой и в сравнении с перепачканным сажей лицом казалась еще нежнее. Кеннет отметил про себя, что, если это приковывает его внимание, значит, не все еще потеряно.
Он отвел глаза. Закончив с его правой рукой, Ребекка все с тем же отсутствующим выражением принялась за левую.
Из сгоревшей мастерской вернулся сэр Энтони.
– Загублена вся мебель, и сгорело пять картин, – сообщил он. – Это пустяки по сравнению с тем, что могло бы случиться. Но что же все-таки произошло? Все свечи были погашены, огонь в каминах не горел. Льняное масло не могло взорваться само по себе.
– Это был поджог, – мрачно заключил Кеннет. – Я случайно подошел к окну моей мастерской и увидел какого-то человека, запустившего чем-то в окно. Как я догадываюсь, он наполнил бутылку порохом, залил горлышко воском, вставил туда фитиль, который можно поджечь в долю секунды, – и вот самодельная бомба готова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124