– Уверен, что немногие студенты академии были джентльменами по рождению. Разве отец мистера Тернера не был парикмахером?
– Да, – с деланным безразличием ответил Хэмптон, – но я думаю, он не ошибся, подружившись со своими сокурсниками-аристократами.
Неужели Хэмптон завидует благородному происхождению сэра Энтони? Разумеется, Ситон никогда не указывал своим друзьям на их низкое происхождение, но, возможно, своим высокомерием он невольно обижал их.
– Уверен, что вас не приняли бы в академию, если бы у вас не было таланта, – сказал Кеннет, желая польстить Джорджу Хэмптону.
На широком лице Хэмптона появилась мечтательная улыбка.
– День, когда меня туда приняли, был счастливейшим в моей жизни. Я всегда любил рисовать, и отец поощрял меня в этом. Я приехал в Лондон, полный надежд. Я надеялся стать лучшим художником Англии, лучше, чем Рейнолдс и Гейнсборо, вместе взятые. – Хэмптон глубоко вздохнул. – Все это лишь иллюзии, юношеские мечты.
Кеннет полностью разделял его настроение. В детстве он мечтал о том же. Даже сейчас он не переставал льстить себя надеждой, что у него есть талант, что он способен писать картины, которые станут бессмертными. Пустые мечты. Он даже не способен написать маслом простой натюрморт.
Они спустились на цокольный этаж, миновали кухню и комнату для прислуги и прошли в дальний конец коридора. Кеннет и раньше видел эту дверь, но не знал, что за ней находится.
– Возможно, вы не достигли первоначальной цели, – продолжал он, отпирая дверь, но вы стали лучшим гравером Англии. Разве это не принесло вам удовлетворения?
– Вы правы, – ответил Хэмптон, входя в чулан. – У меня хороший доход. Но представляете себе, каким ударом для меня было, когда, поступив в академию, я обнаружил, что многие из ее студентов гораздо талантливее меня? Даже в свои шестнадцать сэр Энтони обладал талантом, о котором не может мечтать простой смертный. Когда я увидел его работы, то сразу понял, что мне никогда до него не дотянуться.
– Зато вы стали друзьями.
– Пусть у нас разная степень таланта, но мы одинаково сильно любим живопись, – задумчиво произнес Хэмптон. – То же самое можно сказать и о Малькольме Фрейзере. Под его аристократическим лоском скрывается душа художника. Вот уже тридцать лет, несмотря на все наши разногласия, нас связывает крепкая дружба, и она зиждется на любви к искусству.
Эта общая страсть к искусству позволила дружбе сохраниться, даже несмотря на то, что у Хэмптона была любовная связь с Элен Ситон. Кеннет сомневался, удалось бы ему сохранить дружбу с любовником собственной жены. Может, гравер находил особое удовольствие в том, что обманывал своего лучшего друга с его женой? Зависть иногда принимает причудливые формы.
Кеннет оглядел чулан. Холодный и сухой, с высокими узкими окнами, он был заполнен подрамниками для холстов. У стен стояли картины. Кеннет повернул к себе ближайшую из них. На ней была изображена соблазнительна юная нимфа, купавшаяся в придорожном ручье и тщетно пытавшаяся затянуть туда юношу.
– Это наверняка работа Ребекки, а не сэра Энтони, – сказал он.
Хэмптон с удивлением посмотрел на Кеннета.
– Она показывала вам свои работы? Вам очень повезло. Да, это ее работа. Она написала эту картину незадолго до своего бегства. Молодой человек, которого она пытается увлечь за собой в воду, как две капли воды похож на мерзавца, соблазнившего ее.
Кеннет поставил картину на место, радуясь, что Ребекка забросила ее.
– Картина, которую вы ищете, того же размера, что и все в этой серии? – спросил он.
– Да. Возможно, она в этом ряду. Хэмптон вытащил большое полотно, посмотрел на него, и кровь отхлынула от его лица.
Взглянув на картину, Кеннет понял волнение Хэмптона. Это был отлично выполненный маслом портрет Элен Ситон, но не той смеющейся красавицы, картину которой он видел в кабинете. Одетая в греческую тунику, она с мольбой взирала на небо, ее рыжие волосы струились по плечам и походили на запекшуюся кровь.
– Боже мой! – невольно воскликнул Кеннет. – В чьем образе она изображена здесь? В образе троянской женщины после гибели ее города?
– Возможно… А возможно, это и есть настоящая Элен.
Стараясь придать лицу бесстрастное выражение, Хэмптон поставил картину на место и продолжил поиски.
– Я слышал, что вы первым обнаружили ее тело, – сказал Кеннет, улучив момент.
Хэмптон печально кивнул.
– Я, как всегда, катался верхом и ни о чем подобном даже и не думал. Внезапно я краем глаза заметил странное движение, как будто бы что-то падало. Я поскакал вперед и увидел что-то зеленое, летящее вниз с обрыва.
– Вы действительно видели ее падение? – спросил, содрогнувшись, Кеннет.
Гравер кивнул.
– Вы не заметили там ничего странного?
Хэмптон нахмурился.
– Что вы имеете в виду?
– Не было ли с ней кого-нибудь рядом?
– Конечно же, нет. Хотя, впрочем, я близорук. Мне просто показалось, что я вижу очертания человеческого тела. Я поскакал галопом в Рэйвенсбек, надеясь увидеть там Элен, которая бы рассеяла мои опасения, но… я не удивился, когда не застал ее там.
– Почему вы не удивились?
– А почему вы так этим интересуетесь? – спросил Хэмптон, и его лицо стало враждебным.
– Все ведут себя более чем странно, когда речь заходит о ее гибели. Я спрашиваю потому, что вижу, как Ребекка переживает смерть матери.
Враждебность исчезла с лица Хэмптона, но он был явно не расположен к дальнейшему разговору.
– Все одинаково тяжело переживали смерть Элен, капитан. Помогите мне лучше вытащить эту картину. Мне кажется, это то, что нужно.
Кеннет молча повиновался. Он получил еще один хороший урок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124