Ответа не последовало. Ребекка с некоторым беспокойством осторожно нажала на ручку двери.
Кеннет был в комнате и, погруженный в работу, стоял перед картиной. С десяток свечей освещали его мольберт, оставляя часть комнаты в тени, поэтому он не заметил прихода Ребекки. С нахмуренными бровями и упавшими на лоб волосами он усердно работал. Тоненькая кисточка казалась игрушечной в его больших, грубоватых пальцах.
Ребекка улыбнулась, заметив полоску краски на лице Кеннета. «Красная охра», – подумала она. Он снял с себя башмаки – по всей вероятности, для того, чтобы не разбудить слуг, комнаты которых располагались неподалеку. Он снял также сюртук и галстук, расстегнул ворот рубашки, что позволяло Ребекке видеть его широкую, лоснившуюся от пота грудь. Она с откровенным удовольствием рассматривала его. Богатырского телосложения и в то же время по-кошачьи гибкий и ловкий, он действительно походил на пирата или грозного воина. Но характер настоящего Кеннета был намного сложнее и интереснее, чем облик байроновского героя.
– Я подумала, что вы проголодались, – громко сказала Ребекка.
Кеннет резко обернулся, но, увидев Ребекку, широко улыбнулся.
– Вы напугали меня. Я, кажется, увлекся и забыл об обеде.
– И не только об обеде. Сейчас уже около одиннадцати. – Ребекка поставила поднос на стол. – Догадываюсь, что работа продвигается успешно.
– Вы были правы. Мне действительно был нужен новый подход к работе маслом и образ, вдохновляющий меня. – Кеннет положил на стол кисть и палитру и взволнованно зашагал по своей крошечной мастерской, напомнив Ребекке тигра в клетке. – Сначала работа продвигалась медленно, но постепенно все произошло так, как вы и предсказывали: волна страсти захватила меня, накрыла с головой. Я никогда в жизни не испытывал ничего подобного, даже в те прекрасные минуты, когда полностью отдавался рисунку. Меня поразили неисчерпаемые возможности масляных красок и тот результат, которого можно добиться с их помощью. Мне нравится, как они легко ложатся на холст; кисть не тянет мне руку.
Ребекка подбросила в затухающий огонь немного угля.
– Я так долго пишу маслом, что все, о чем вы мне сейчас рассказываете, кажется мне само собой разумеющимся. Теперь вы понимаете, как затягивает художника работа над картиной?
– Это именно то, о чем я так мечтал, – с горячностью ответил Кеннет. – Теперь я даже не в состоянии объяснить, почему еще вчера все казалось мне таким невозможным. Я готов посвятить живописи всю оставшуюся жизнь.
Кеннет был похож на солдата, вернувшегося домой с триумфом. Его радость была такой искренней, что Ребекка не могла не разделить ее. Она радовалась его успехам и смеялась вместе с ним. Сгорая от любопытства, она направилась к мольберту.
Кеннет встрепенулся.
– Ради Бога, Ребекка! Вам не стоит на это смотреть.
– У меня есть право учителя, – резко возразила Ребекка и, не давая художнику опомниться, подошла к мольберту. Взглянув на него, она в оцепенении застыла.
На портрете была изображена обнаженная женщина, как две капли воды похожая на нее.
Потрясенная, Ребекка не могла отвести глаз от картины. Кеннет использовал технику разжиженного масла, чтобы создать зеленый фон, напоминающий лес и поляну. На самом краю поляны стояла женщина. Одной рукой она опиралась о дерево, а другой протягивала яблоко.
Изящное тело обнаженной женщины было выписано с особой тщательностью и любовью. Ее розовая кожа излучала тепло и желание; локоны сверкающих рыжих волос ниспадали до самой земли и были похожи на яркое пламя. Какие-то едва уловимые детали в фигуре женщины напомнили Ребекке картину Боттичелли «Рождение Афродиты», когда народившаяся из морской пены богиня ступает на берег.
Но в образе, созданном воображением Кеннета, женщина была далеко не невинной, наоборот, она была чувственной и желанной. Ее губы были полными и зовущими; ее блестящие глаза цвета лесного ореха светились загадочной тайной, обещая неземное блаженство тому мужчине, который отважится принять запретный плод из ее рук. У Ребекки не было и тени сомнения, что прообразом этой богини служила она сама.
Ребекка с трудом отвела глаза от картины и взглянула на Кеннета. Его лицо было болезненно-напряженным, как будто он в страхе ждал, что она сейчас закричит от ужаса и с громким плачем выбежит из комнаты. Ко всему прочему он жаждал услышать оценку своему творчеству.
– Это… это прекрасная работа, – сказала Ребекка, подавив вздох. – Вы достигли желаемого результата, удачно использовав технику письма двумя видами масла. Полагаю, это Ева?
– Лилит, – ответил он внезапно охрипшим голосом. – Женщина, которую Бог создал еще задолго до Евы.
– Ах да. Помнится, вы говорили мне, что Лилит рыжеволосая. Мне она представляется первой независимой женщиной, боровшейся за равные права с мужчиной. Конечно, Адаму это не могло понравиться. – Ребекка снова посмотрела на картину. – Работа великолепная, хотя вы слегка приукрасили мифический образ. Ваша Лилит гораздо красивее меня.
– Нет! – горячо возразил Кеннет. – Она очень похожа на вас: красивая, чувственная, опасная!
В глазах Кеннета отражалось то же самое чувство, что и в глазах созданной им женщины. Ребекка всей кожей ощущала его необузданное желание, в этом у нее не было ни малейшего сомнения.
Эта безбрежная страсть породила в ней ответное желание, с которым она безуспешно боролась весь день. К черту приличия! В его глазах она красива и желанна; волна страсти уже захлестнула их с головой, и пора, отбросив всякую стыдливость, покориться ее воле и окунуться в море неземного блаженства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124