– спросила потрясенная Ребекка.
Лицо Фрейзера стало брезгливым.
– Эта картина – прекрасный пример того, насколько мелки стали его холсты. Она выполнена мастерски, в хорошем классическом стиле, но он ухитрился ее испортить, вдохнув в нее жизнь. Жаль, что она не сгорела во время пожара. Идеальная классическая манера письма – отражать природу, а не вживаться в нее.
– Мой отец уже вышел за пределы классической манеры, – сухо заметила Ребекка. – Он и другие настоящие художники показывают мир в его развитии. Нельзя все время возвращаться к одним и тем же истасканным сюжетам.
– Кимболл был прав, когда говорил, что ты оказываешь огромное влияние на работу отца. – Фрейзер в сердцах переложил кнут из одной руки в другую. – Я ошибался, думая, что его главной заботой была Элен, что после ее смерти он вернется к настоящей живописи, но как бы не так: рядом с ним находилась ты со своими глупыми женскими идеями. Когда я увидел на выставке твои работы, я сразу понял: pa6oтa Энтони не обходится без твоего коварного влияния. Жаль, что этот жалкий стихоплет, которого я подослал к тебе, оказался полным идиотом.
– Вы наняли Фредерика, чтобы соблазнить меня? – Ребекка была потрясена до глубины души.
– Мне не надо было его нанимать. Просто я намекнул ему, что рыжие волосы очень романтичны и что ты богатая наследница, а все остальное он домыслил сам. Если бы ты вышла за него замуж и уехала из отцовского дома, ничего подобного с тобой бы не случилось. Во всем виновата ты одна.
– Ничего более смешного я не слышала, – сказала Ребекка, положив руку на банку с раствором, в котором она отмывала кисти. – Неудивительно, что вы никудышный художник. Зависть мешает вам видеть правду жизни. Ваш «Леонид» слишком патетичен. Я в свои десять лет была большим художником, чем вы.
Слова Ребекки стали последней каплей, переполнившей чашу терпения Фрейзера: он зарычал и кинулся на нее. Ребекка закричала во всю силу своих легких в надежде, что ее услышат пастухи или случайные прохожие. Схватив банку с растворителем, она запустила ее во Фрейзера, угодив ему прямо в лицо. Схватившись за глаза, он взвыл от боли, а Ребекка не долго думая сорвалась с места и пустилась прочь от обрыва. Она уже добежала до березовой рощи, когда Фрейзер, успев оправиться от боли, настиг ее и ухватил за шаль. Ребекка сбросила ее с плеч и устремилась дальше, понимая, что ей от него не уйти, и в следующую же секунду Фрейзер схватил ее за руку и резко дернул к себе. По щеке его струилась кровь, глаза свирепо сверкали. Ребекка пронзительно закричала и вцепилась ногтями ему в лицо.
– Проклятие! – Со всего размаху Фрейзер ударил ее кулаком в живот, и Ребекка упала на землю, корчась от боли. Боль была настолько нестерпимой, что она не могла дышать.
Ребекка лежала на земле, не в силах подняться. Она видела перед собой склоненное злобное лицо Фрейзера и понимала, что она во власти сумасшедшего и что через несколько минут полетит с обрыва вниз головой – и все это произойдет наяву, а не в ночном кошмарном сновидении.
Сэр Энтони указал рукой вперед:
– Это скала Скелуит. Нам осталось миновать березовую рощу, и мы окажемся на месте.
Внезапно женский крик разрезал тишину, за ним последовал мужской, визгливый и злобный.
– Боже мой, Ребекка! – закричал Кеннет и пришпорил коня.
Пригнувшись к конской гриве, Кеннет мчался во весь опор, отводя рукой ветви берез, хлеставших его по лицу. Женский крик повторился снова.
Кеннет выскочил из рощи и осадил коня почти у самого обрыва. Конь заржал и попятился. Кеннет огляделся, и кровь застыла в его жилах. Фрейзер, с искаженным от злобы лицом, залитым кровью, волочил Ребекку к обрыву. Ее тело казалось безжизненным и напоминало тряпичную куклу; ветер развевал ее рыжие волосы, парусом надувал платье. Живая картина смерти.
Кеннет соскочил с коня и бросился к Фрейзеру, на ходу выхватывая пистолет. Завидев Кеннета, Фрейзер сделал еще два шага по направлению к обрыву и, остановившись, поставил Ребекку на ноги, закрывшись ею, как щитом.
– Не подходи, Кимболл! – закричал он.
Кеннет остановился и опустил пистолет; его сердце окаменело от страха. Один неверный шаг, и Фрейзер сорвется с обрыва, увлекая за собой свою жертву.
– Если ты убьешь Ребекку, Фрейзер, тебе не жить. Отпусти ее, и ты свободен.
Кеннет неуверенно шагнул вперед.
– Еще один шаг, и мы оба окажемся в пропасти! – закричал Фрейзер, глядя на Кеннета безумными глазами загнанного зверя.
Кеннет снова остановился, не зная, как убедить сумасшедшего, а то, что Фрейзер лишился рассудка, не вызывало сомнений. Любое неосторожное движение Кеннета может стоить Ребекке жизни. Растрепанная и обессиленная, она почти висела на руках Фрейзера, однако глаза ее жили как бы отдельной жизнью, и по этим глазам Кеннет понял, что она знает о смертельной опасности, нависшей над ней.
В это время среди деревьев показался сэр Энтони. Лицо его стало белее бумаги, когда он понял, что жизнь его дочери висит на волоске. Спешившись, он подошел к Кеннету.
– Твои шутки зашли слишком далеко, Малькольм, – сказал он, стараясь казаться спокойным. – Отдай мне Ребекку.
Лицо Фрейзера исказилось.
– Это не шутка, Энтони. Я пытался вразумить тебя вернуться к настоящей живописи, но ты не захотел меня слушать. Пути назад нет. – Он посмотрел на Ребекку. – Она должна поплатиться за твой погубленный талант. Тебе не стоило связываться с женщинами, Энтони. С ними можно переспать и навсегда выбросить их из головы. Прислушиваться к их советам – значит губить в себе настоящего художника.
– Никто не мог повлиять на мое творчество, – ответил сэр Энтони, – ни Элен, ни Ребекка, ни Лавиния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124