То есть за Маккейди. Она обхватила его за талию под плащом и почувствовала, как напряглись под ее ладонью тугие мышцы его спины. Восстановив равновесие, она поспешно отдернула руку.
Сердце билось где-то в горле, и Джессалин казалось, что она вот-вот задохнется. Рядом слышалось учащенное, хрипловатое дыхание Маккейди. Каким бы словом ни называлось то, что происходило между ними пять лет назад, оно снова было здесь, и куда сильнее, чем тогда.
Продавец жареных каштанов развернул свою тележку и покатил ее к ним, встряхивая сковороду и наполняя ночной воздух горелым запахом. В театрах как раз закончились спектакли, и на улице было не по-ночному многолюдно. Продавцы фруктов шныряли между театралами, предлагая свой товар.
– Апельсины! Покупайте апельсины! Таких фруктов вы больше нигде не найдете!
Ковент-Гарден в то время был главным овощным рынком Лондона. От заполнявших площадь лавчонок и покосившихся навесов тянуло запахом переспелых дынь и гнилого лука. Через несколько часов здесь будет не протолкнуться от телег и фургончиков, заполненных свежими овощами и фруктами, которые привезут сюда окрестные крестьяне, лоточники в ярких жилетах и зеленщики в ярко-голубых фартуках.
Ночью же это место заполняли совсем другие персонажи. Ночью рынок становился царством греха. Окружавшие площадь дорогие особняки, когда-то принадлежавшие состоятельным дворянам, давно превратились в копеечные притоны, дешевые забегаловки и бордели. Здесь, совсем недалеко от величественных колонн собора Святого Павла, за деньги можно было удовлетворить любую прихоть, отдаться любому пороку.
Фонари, словно золотые монеты, мерцали в темноте, освещая все происходящее равнодушным желтым светом. Вдоль церковного портика прогуливалась дорогая проститутка в шляпе с шикарным плюмажем из страусовых перьев. Ее мягкие белые руки и полная грудь, почти обнаженные, несмотря на ночную прохладу, были выставлены на всеобщее обозрение. Почти прозрачный материал ее платья тоже мало что скрывал.
Долго ждать ей не пришлось. Очень скоро к дамочке присоединился какой-то шикарно одетый юнец. Обменявшись с нею парой слов, он пощупал ее обнаженную грудь, словно проверяя на спелость. Затем парочка спустилась по ступенькам и, завернув за угол, растворилась в ночи.
Сапоги Маккейди с хрустом давили ореховую скорлупу. Он остановился у нее за спиной, и его горячее дыхание шевелило волосы на ее макушке.
– Скакать в воксхоллской ротонде в расшитом блестками трико не намного лучше, чем торговать своим телом в Ковент-Гардене, – глухим от сдерживаемой ярости голосом проговорил он. – Или именно этого ты хочешь, Джессалин?
– Честно говоря, милорд, – сухо ответила Джессалин, – я с трудом улавливаю связь. Более того, я нахожу ваши инсинуации оскорбительными.
– Черт побери, Джессалин! Ты же не можешь не понимать, что если о твоей сегодняшней эскападе станет известно, твоя жизнь будет разрушена окончательно и бесповоротно.
– Кроме вас, никто не знает, что это была я. А джентльмен не имеет права выдавать секрет леди, если он стал ему известен случайно.
– Леди не должна позволять себе подобных вещей, Джессалин. Леди не имеет права так рисковать. Если бы твой жених, уважаемый член парламента Кларенс Титвелл, узнал об этом, он был бы вынужден публично отречься от тебя и…
– Кларенс никогда бы так не поступил. Он любит меня.
– Пусть. Но в его нынешнем положении он не может позволить себе даже намека на скандал. Ему пришлось бы вопить на весь свет о том, как ты обманула и предала его, и к тому времени, как он закончил бы, у твоей двери уже толпилась бы очередь желающих сделать предложение. И, как ты понимаешь, отнюдь не руки и сердца.
Джессалин слушала его и не верила собственным ушам. В голосе Маккейди звучало нечто такое, чего попросту не могло быть. Он говорил так, словно и в самом деле беспокоился о ней, о ее репутации, о ее будущем счастье. Ей страстно захотелось немного поддразнить его и посмотреть, как далеко он сможет зайти, но эта дорога приведет к новой сердечной боли, а этого ей с избытком хватило еще пять лет назад. Она вспомнила любимую поговорку бабушки: только круглый дурак дважды кусает одно и то же гнилое яблоко.
И все же… Джессалин так хотелось убедиться в том, что ей не почудилось…
Повернувшись к Маккейди, она слегка приподняла брови и промурлыкала:
– Честно говоря, милорд, мне такое никогда не приходило в голову. Но вы навели меня на неплохую мысль. Может быть, это действительно выход – стать чьей-то… как это называется… содержанкой?
Однако реакция Маккейди была совсем не такой, какую она ожидала. В свою очередь приподняв бровь, он оглядел ее с головы до ног, как бы прицениваясь.
– Оглянитесь по сторонам, мисс Летти. В Ковент-Гардене – богатый выбор. Не хуже, чем в птичнике.
Можно выбрать пухленькую белую голубку, а можно костлявую ворону. Важно понимать, что именно вы собираетесь продавать, и соответственно назначить цену. Например, за девственницу моложе тринадцати лет можно выручить около двухсот фунтов. Что же касается девственницы, которой уже за двадцать… Ведь вы все еще девственница, я полагаю?
– Может быть. Это не ваше дело.
– Так вот. В этом случае все зависит от мужчины, который пожелает вас купить. И вряд ли цена будет слишком высокой. Кому нужна сухопарая перезрелая девица… – Маккейди сделал театральную паузу, ожидая ответной вспышки. Но ее не последовало. – Такая девица стоит гораздо дешевле, чем юное, свежее создание, только что со школьной скамьи. Мужчины предпочитают более молодое мясо.
– Какое мне дело до того, что предпочитают мужчины, если выбор будет за мной?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140