Ее длинные распущенные волосы, рыжевато-каштановые, но скорее рыжеватые, были откинуты назад. Несколько непослушных рыжих прядей обрамляли ее лицо. Единственное слово, какое подходило для описания облика леди, было “обыкновенная”, но не настолько, чтобы его светлость стал злым, как краб.
— Здравствуйте, — поприветствовала она, улыбнувшись Данну и показывая ямочки на щеках.
Данн решил, что “обыкновенная” — слишком резкое слово для описания молодой леди. Она скорее очаровательная. Ямочки придали ее лицу обаяние и какое-то безыскусное сияние.
— Здравствуйте, мисс, — раскланялся он.
Его светлость перенес ее через порог. Данн быстро отскочил в сторону, чтобы его не сбили с ног, потом хмуро посмотрел в спину хозяину.
— Данн, это мисс Кемпбелл. Она вывихнула лодыжку. Куда мне отнести ее?
Мисс Кемпбелл посмотрела на кислое лицо хозяина, и ее ямки исчезли вместе с улыбкой.
— Я не хочу никого обременять.
— Может быть, в красную комнату, милорд. Только она готова для гостей.
Его светлость кивнул, потом пошел вверх по лестнице, сохраняя на лице угрюмое выражение.
Данн шел за ним, отстав на три ступеньки. Он уже знал, что, когда хозяин не в настроении, подобное расстояние самое безопасное. Но он никогда еще не видел хозяина в таком дурном настроении.
Данн подождал, пока они поднимутся, потом поспешно опередил их и открыл дверь в комнату. Отойдя в сторону, он зажег свечу. Свет залил комнату, осветив изъеденные молью занавеси и некогда бордовые обои, которые теперь выцвели до розового цвета и отставали от стен по углам. В комнате стояли только кровать под пологом и маленький столик с деревянным подсвечником. Спальня была единственная, оставалась еще комната Данна и его хозяина с кое-какой мебелью. Все остальное продали, чтобы уплатить долги. Данн на миг смутился, но молодая женщина, кажется, не заметила жалкой обстановки.
— Данн позаботится о вашей лодыжке и обо всем, что вам может понадобиться. Горничной у меня нет, так что вам придется самой заниматься своим туалетом. — Он положил ее на кровать, выпрямился и уперся кулаками в бедра. — Где я могу найти ваш багаж?
— У меня нет багажа.
— Что, совсем? — спросил он скорее раздраженно, чем удивленно.
— Совсем. — Избегая его взгляда, она уставилась на свои руки.
Его светлость повернулся к Данну.
— Найдите на чердаке какую-нибудь одежду для нее. И еще она вывихнула лодыжку. Надеюсь, вы поможете ей.
— Слушаюсь, милорд. — Данн поклонился и проводил хозяина взглядом. Выйдя, тот закрыл за собой дверь.
Девушка громко вздохнула, после чего спросила:
— Он всегда такой?
Данн улыбнулся в ответ и, подойдя к окну, закрыл ставни.
— Обычно он совсем другой, мисс.
— Пока мы ехали сюда в кебе, он даже не разговаривал со мной. А я только и сказала, что, по моему мнению, графы ездят в собственных каретах. Наверное, я не знаю, как здесь полагается разговаривать с аристократами. Отныне я буду следить за каждым своим словом.
Данн повернулся, слегка смущенный, и объяснил:
— У его светлости, мисс, финансы поют романсы. Он уже несколько месяцев как не имеет средств, чтобы содержать карету здесь, в Лондоне. Наверное, вы задели его гордость. Он никак не оправится, с тех пор как лишился своей конюшни.
— Ах как жаль. Я не знала.
— Не обращайте внимания. Он вспыльчив, но отходчив. Завтра он снова будет самим собой. — Данн остановился у кровати. — Так какая лодыжка болит, мисс?
— Левая.
— Я немного пощупаю. — И, сняв с нее башмак, он потрогал ее лодыжку. Лодыжки у нее были очень красивые.
Она вздрогнула.
— Здесь больно, мисс? Она кивнула, закусив губы.
— Кажется, немного распухло. Я сейчас принесу примочку. К утру вам полегчает. — Он повернулся, чтобы идти, но она остановила его вопросом:
— Откуда вы столько знаете о растяжениях?
— В молодости я работал на конюшне. Когда имеешь дело с лошадьми, можно много чего узнать насчет растяжений.
— Надеюсь, от вашей примочки у меня не вырастут грива и хвост. — Она улыбнулась, сверкнув своими ровными белыми зубами.
Он тоже улыбнулся в ответ и подмигнул ей.
— Раньше у меня такого не бывало. Я сию минуту вернусь, мисс.
Он поклонился, размышляя о том, что девушка просто излучает теплый солнечный свет, который так нужен сейчас его хозяину,
Холли снилось Рождество дома, в Кимбли… За два дня до Рождества бабушка стряпала. Запах кекса с ромом и изюмом, который она испекла лишь час назад, витал в воздухе. У Холли слюнки текли, когда она взяла гвоздичку и сунула ее под кожицу апельсина. Потом посмотрела на Кента. Он помогал готовить ароматические шарики.
— Ты не так все делаешь, — выговорила она ему, глядя, как он сунул себе в нос гвоздичку. Он всегда раздражал ее. Она с трудом терпела его на плантации.
— Я знаю, как нужно делать, — дерзко заявил Кент.
— Врешь! Гвоздику кладут в апельсины, — заспорила Холли.
— А я кладу ее, куда мне захочется. — И он нагнулся и попытался сунуть гвоздику ей в ухо.
— Кент, не балуйся, — остановила его бабушка, ее руки с тонкими венами замерли над охапкой веток вьющегося кедра, которые она вешала над дверью в гостиную. Элла Ким-бел была маленькой женщиной с блестящими серебряными волосами и безмятежным лицом. Часть ее безмятежности растаяла, когда она устремила на Кента свой взгляд поверх очков.
— Тогда я пошел. — Кент вскочил со стула так резко, что тот опрокинулся. Он сердито оглянулся на стул и выбежал из комнаты.
Холли слышала, как его шаги прогрохотали по холлу, потом захлопнулась входная дверь.
— Попомни мои слова, — проговорила бабушка. — В один прекрасный день этот ребенок доставит всем большие неприятности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110