– Наша мать только посмеется над его словами.– То, что я попросил бы, – продолжал Бурбон, – того я теперь требую. Во имя моего кузена, Генриха I Бурбона, принца Конде, особу которого я здесь представляю, я требую освобождения его сестры, которую содержит пленницей в Лувре королева Екатерина Медичи.– Господи! Брат мой! – вскричал Генрих III. – Вы самым странным образом ошибаетесь. В Лувре нет никакой пленницы.– Не спорьте с ним, государь, – шепнул герцог Неверский, облегченно вздохнувший при последних словах Генриха Наваррского. – Обещайте ее освободить.– Это обстоятельство намеренно скрывали от вашего величества, – сказал Бурбон.– Хорошо, брат мой, – отвечал Генрих III с притворным добродушием. – Если ваши слова справедливы, мы даем наше слово, что принцесса будет свободна.При этих словах у Кричтона вырвалось радостное восклицание. Но, когда король взглянул на него, глаза шотландца были устремлены на шпагу Бурбона.– Прибавьте также к этому, государь, – продолжал Бурбон, – что принцесса может тотчас же оставить Лувр. Мой конвой может проводить ее к Генриху Конде.– К чему такая поспешность, брат мои? – спросил Генрих III недоверчивым тоном.– Потому что, – отвечал Бурбон, – пока принцесса во власти Екатерины Медичи, ее жизнь и честь в опасности.– Берегитесь клеветать на нашу мать, – сказал король с горячностью. – Это черное обвинение.– Оно высказано среди дня, перед лицом всего вашего дворянства, государь, и не останется без доказательств.– И без вознаграждения тоже, – прибавил Генрих III, нахмурив брови. – Продолжайте, брат мой.– Я солдат, государь, а не придворный, – продолжал Бурбон. – Я редко менял стальную кирасу на шелковый камзол, мой грубый язык не знает льстивых фраз. Ваше величество должны помнить, что сами принудили меня произнести это обвинение публично. Я готов ответить королеве-матери за мои слова и доказать их справедливость. Но вы дали мне слово, что принцесса будет свободна, этого достаточно.– Что мы должны думать об этой тайне? – спросил король герцога Неверского.– Что его наваррское величество лишилось разума вместе с осторожностью, – отвечал герцог. – Я настолько пользуюсь доверием королевы Екатерины Медичи, что могу утверждать, не колеблясь, что не существует никакой принцессы!– Вы уверены в этом, кузен?– Как в существовании вашего величества, как в присутствии этого Беарнского медведя.– Вы доставили нам большое облегчение. Мы начинали уже опасаться, что каким-нибудь образом скомпрометированы.В это время Беарнец разговаривал со своим спутнииком.– Ты будешь командовать этим конвоем, Росни, – прошептал он, – и ты скажешь принцу Конде, что…– Я не оставлю вашего величества ни для принца ни для принцессы, – прервал его Росни.– Как так?– Не бросайте на меня сердитых взглядов, государь. Я могу при случае быть так же упрям, как и ваше величество.– Так оставайся со мной, мой верный друг, – сказал Бурбон, пожимая руку своего советника, – пусть наши недавние ссоры будут забыты. Я тебя прощаю.– Когда ваше величество получит свое собственное помилование, будет время распространить его и на меня, – сурово отвечал Росни.– Шевалье Кричтон, – сказал Бурбон, неохотно отворачиваясь от своего советника, – вы хотели бы конвоировать принцессу Конде к ее брату?От этого предложения лицо шотландца покрылось краской.– Ваше величество уже назначили меня начальником вашей свиты, – отвечал он с неестественным спокойствием. – Я не могу исполнять сразу две должности.– А мы не можем не согласиться с вами, – сказал Генрих одобрительным тоном. – Брат мой, – продолжал он, обращаясь к Беарнцу, – если вы найдете принцессу, то мы берем на себя задачу найти конвой.– Отлично! – вскричал король Наваррский. – Моя задача будет скоро решена. Смотрите! – прибавил он, указывая на королевскую галерею.– Смотреть? На кого?.. Не хотите ли вы сказать…– В царице турнира, прекрасной Эклермонде, ваше величество видит сестру Генриха Конде, мою кузину, вашу кузину.– Смерть и проклятие! Вы бредите, брат мой. Эклермонда – принцесса Конде? Может ли это быть? Вы, конечно, не ожидаете, что в таком деле мы можем поверить одному вашему слову, не требуя доказательств?– У меня есть доказательства, государь. Доказательства, которые не оставят ни малейшего сомнения у вашего величества.– Давайте их, брат мой! Давайте! – вскричал Генрих Ш, дрожа от волнения.– Прикажите вызвать сюда Флорана Кретьена, проповедника реформаторской религии и наставника принцессы Конде. Он владеет этими доказательствами.– А! Вы думаете, что мы более поверим этому еретику, чем словам нашей матери? – вскричал в раздражении Генрих III. – Пусть он остерегается приближаться к нам. На Гревской площади есть топор, на Пре-о-Клерк костер, а на Монфоконе – виселица. Мы предоставляем ему выбор, это единственная милость, которой может ждать от нас этот неверный еретик, этот гугенот.– Я согласен разделить его участь, если он не представит доказательств, – отвечал Бурбон. – Велите привести его.– Пусть будет так, – сказал Генрих III, словно внезапно решившись на что-то.– Ваша стража должна искать его в подземельях Лувра, – произнес Кричтон. – Он пленник.– Пленник? – повторил, вздрогнув, Бурбон.– Пленник! – весело отозвался Генрих.– Он в руках Екатерины Медичи, – продолжал Кричтон.– А документы? – поспешно спросил король Наваррский.– Также в руках ее величества, королевы-матери.– Проклятие! – вскричал Бурбон.– Слава Богу! – вскричал Генрих III.– Флоран Кретьен осужден на сожжение, – продолжал шотландец.– Простите ли вы теперь самого себя, государь? – спросил вполголоса Росни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132