Домой я возвращался часов в пять, и мы сразу же уходили. Чаще всего мы шли на реку, брали у бакенщика лодку и переправлялись на другой берег, где росла высокая трава, было много цветов и совсем не было людей.
Трава была такая высокая, что, когда мы ложились в нее, она смыкалась над нами и видно было только маленький кусочек высокого неба да медленные облака в нем.
Поздно вечером мы переправлялись через реку обратно. Маша сидела на корме с венком на голове, и в руках у нее тоже были цветы, и река быстро неслась мимо, и только слышны были всплески весел и удары капель о воду, когда я вынимал весла из воды. Потом мы шли через лес, темный и тихий, и по неосвещенным улицам, мимо палисадников, от которых пахло отцветающей сиренью и влажной землей.
Дорога была мягкая, пыльная, и прежде чем подняться к себе в комнату, мы шли к колодцу и смывали пыль холодной водой, от которой возникало ощущение чистоты и свежести. Мы на цыпочках проходили в свою комнату, и всегда оказывалось, что уже давно ночь, и мы раздевались в темноте и ложились спать, оставляли окно открытым – стояли очень теплые и тихие ночи...
Потом пришла последняя ночь...
Мы совсем не спали. Маша лежала рядом со мной и вдруг начинала быстро целовать меня. Я говорил ей: «Не надо плакать, Машенька...»
– Я не плачу, – отвечала она, но я видел, как слезы катятся по ее лицу. – Я боюсь чего-то... Все эти дни я каждую минуту помнила, что ты должен уехать. И вот ничего не осталось – ни одного дня!..
Под окном чуть слышно шелестела старая липа, и были видны черное небо и очень крупные звезды. Потом небо стало синим и бледным. А когда я подошел к окну, чтобы покурить, то увидел, что взошло солнце, – по двору легли длинные густые тени...
День этот был солнечный и жаркий, и я шел по рыжему полю аэродрома и говорил себе, что не надо оглядываться, и оглянулся, и увидел Машу – она стояла, вцепившись руками в перила ограждения, и смотрела на меня, а рядом с ней стояли люди и что-то кричали и махали платками...
В Москву я прилетел вечером, зашел к себе, поставил чемодан и сразу отправился к Олегу. Он сидел в майке и трусах – было душно – и курил, и пепельница, стоявшая рядом с ним, была полна окурков. Лицо Олега казалось усталым и озабоченным.
– Привет, – сказал я, пожимая ему руку. – Как дела?
– Нормально.
– Сдаешься?
– Да.
– И как?
– Нормально.
Он улыбнулся.
Мы еще немного поговорили, а потом он проводил меня, и мы попрощались у подъезда.
– Ну, Олежка, до осени, – сказал я.
– Угу, – сказал он и улыбнулся.
На следующий день я поехал к Серебряникову. Он был оживлен и хмыкнул что-то игривое по поводу моего истощенного вида, но, когда я спросил его о делах, огорченно махнул рукой:
– Плохо, Шелест. Много всяких мелких пакостей... Ну, это уже моя забота! Твои планы пока без изменений. Летите вдвоем – я тут еще одного парня нашел. Маршрут тот же – Сыктывкар, Троицк-Печорск, Приуральский. Обкатаешь пока моторы, а через неделю и я со всей бандой нагряну. Один мотор я уже отправил в аэропорт, а второй сейчас с собой прихватим. Напарник твой туда же подъедет.
В Шереметьеве мы сдали багаж. Оставалось еще больше часа до отправления самолета, и мы пошли пить пиво.
– Слушай, – спросил я, – а что это за тип, который со мной летит?
– Увидишь, – уклончиво ответил он.
И тут я увидел, что между столиками идет Олег. Он был в лыжных брюках и штормовке. Он подошел к нам, небрежно бросил: «Привет!» Потом сел, потрогал бутылку с пивом и спросил: «Холодное?» Не дожидаясь ответа, он взял мой стакан, налил пива и выпил.
– Однако, – сказал я и посмотрел на Сергея.
Тот рассмеялся.
– Что ты так смотришь? Это и есть тот тип, с которым ты летишь.
34
Олег невозмутимо обозревал пространство. Андрей перевел на него сердитый взгляд и вдруг расхохотался.
– Слушай, ты, персонаж из «Библиотеки приключений», к чему такая мистика?
– Почему бы и нет? – спросил Олег.
– А ну-ка, идем сюда...
Андрей отвел Олега в сторону.
– Слушай, ты, шпагоглотатель... Зачем тебе это нужно? Тебя ждут не дождутся дома.
– А что? – бодро начал Олег. – Ты же знаешь, что я, еще когда «уа» кричал, все думал о том, как бы в тайге побывать. Нельзя упускать такой удобный случай – в кои-то веки он представится. Так что смирись, старик, тебе придется потерпеть мое общество.
Андрей засмеялся.
– Собственно, чего ты ржешь? – спросил Олег.
– Да так, ничего...
И опять засмеялся.
– Да ведь я...
– Ради бога, не надо... Ты журналист, а житейского опыта у тебя маловато, тебе надо видеть людей и вообще изучать жизнь. Так, что ли?
– Допустим...
– Так что, будем изучать?
– Будем, – согласился Олег, они пошли допивать пиво.
В самолете Андрей сказал ему:
– Между прочим, я почему-то рад, что мы едем вместе. Случайно не знаешь почему? – и серьезно посмотрел поверх очков.
– Понятия не имею, – сказал Олег.
– А может быть, ты меня к окну пустишь?
Олег сложил дулю и сунул ему под нос.
– А вот этого не хочешь?
В Сыктывкаре брюхатый АН-10 вытолкнул их на поле аэродрома, и они долго шли под непрерывным мелким дождем, сыпавшим с низкого, по-осеннему хмурого неба. Отсюда им предстоял путь на Печору.
Они бодро направились к аэровокзалу, уверенные, что еще сегодня прибудут в Троицк, завтра утром сядут на теплоход – Серебряников уверял, что по Печоре ходят теплоходы, вот только докуда, он не помнил – и к вечеру благополучно доберутся до Приуральского. Даже переполненный вокзал не навел их на грустные размышления. Они протиснулись к кассе и, увидев, что она закрыта, возмущенно переглянулись. Потрясли окошечко – безрезультатно.
Кто-то спросил их:
– А вам куда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65