Только когда Маша или Олег приходили к нему, Андрей оживлялся. На Машу он смотрел так, что ей хотелось плакать – столько глубокой и пугающей ее нежности было в его взгляде, словно он навсегда прощался с ней. Потом он признавался ей, что в те дни ему просто не хотелось жить. Так пловец, добравшийся до желанного берега, бессильно падает у полосы прибоя, и случайная волна может унести его обратно.
Несколько раз он пытался вставать, и не удавалось сделать ни шагу: подламывались ноги...
Двадцать четвертого ноября Маша подходила к двери его палаты и вспыхнула от радости, услышав голос Андрея: он смеялся...
Он сидел на кровати, неправдоподобно косматый, с блестящими глазами; распахнутая на груди рубашка обнажала храбро торчащие ключицы. Увидев ее, Андрей закричал:
– Ура, Маша пришла!
В палате засмеялись. Андрей насупился и проворчал:
– Ну, чего вы? Уж и обрадоваться нельзя, что жена пришла...
Тут же сам засмеялся и весь подался вперед, к ней. Торжествующе сказал, не дав ей выговорить ни слова:
– А я, Машенька, ходил сегодня. До самой двери дошел и обратно. Ей-богу, правда, вот те истинный крест! – он дурашливо перекрестился, встретив ее недоверчивый взгляд. – И мне никто не помогал, кого хочешь спроси. Вот только кровати под руками мешались, ну, мне пришлось их оттолкнуть маленько. Хочешь, продемонстрирую?
Он уже хотел подняться, но Маша остановила его.
Андрей покорно и с явным удовольствием подчинился и с любопытством заглянул в ее сумку.
– А что ты принесла?
– Есть хочешь?
– Как волк!
Андрей с аппетитом стал уплетать принесенную снедь. Потом деловито сказал:
– Знаешь что, Маша, принеси завтра книг, а? «Теорию нелинейных преобразований», «Новые главы кибернетики» Винера, ну, и еще что-нибудь. И не забудь тетрадку и карандаш. Ну, и сигарет, конечно.
Маша всплеснула руками.
– Андрюша, это просто наглость! Ничего ты не получишь! Винера ему захотелось, дохлятина ты этакая! «Три мушкетера» еще куда ни шло, так и быть, принесу, а об остальном и не заикайся. И на сигареты не рассчитывай – не получишь.
– Машенька, побойся бога! – взмолился Андрей. – Я же не прошу целую пачку. Только две «Шипочки»! Две «Шипочки»! Олег, троглодит, меня предал, так хоть ты выручи!
– Нет!
– Одну!!
– Ни одной!
Он вздохнул, сокрушенно покачал головой.
– Эх, жена, жена, нет в тебе никакой жалости. Помру ведь тут без курева!
– Не помрешь...
Он недоверчиво спросил:
– Точно не помру?
– Точно, – заверила его Маша.
– Ну ладно, поверим, – повеселевшим голосом сказал Андрей. И вдруг изумленно воскликнул: – Смотри, снег!
За окном падал первый снег.
Прощаясь, Андрей прошептал:
– Страшно соскучился по тебе, Машенька... Завтра когда придешь?
– В четыре.
– В три с половиной.
– Ладно, – она поцеловала его. – В три.
Он просиял, потом спохватился:
– Постой, а как же занятия?
– Сбегу...
Андрей стал быстро поправляться. Первые дни он ходил робко, держась за стены, а потом осмелел и с утра до вечера бродил по коридорам. Он стал любимцем всего отделения – просто удивительно было, с какой быстротой он завоевал всеобщую симпатию.
Это было чудесное время. Маша по-прежнему каждый день приходила к Андрею. Андрей неизменно был весел и жизнерадостен, ласков и нежен с ней, но иногда Маше становилось очень не по себе. Неясные тревожные предчувствия охватывали ее. Она думала: «А надолго ли все это? Когда, в какое время болезнь опять свалит его? И почему именно он – такой большой, сильный, смелый?» Андрей замечал, что она думает о чем-то невеселом, но не расспрашивал ее, начинал дурачиться, шутить. Маша веселилась вместе с ним, но забыть ничего не могла... И нет-нет да и всплывет все та же мысль: «Почему именно он?»
Андрей скоро стал проситься домой, но Алексей Александрович не выписывал его. День рождения Андрея они отмечали в больнице.
Андрей встретил ее на лестнице – нетерпеливый, радостный.
– Ну что же ты так долго, Машенька? Я с самого обеда жду тебя – все нет и нет.
– Прости, я сдавала зачеты, а вчера мне не хотелось говорить об этом. Пришлось задержаться.
– Сдала?
– Ну, конечно. Олег здесь?
– Да. И Алексей Александрович. Ждем только тебя.
Он вдруг обнял ее и даже попытался приподнять.
– Андрейка, сумасшедший, что ты делаешь? – испуганно воскликнула Маша, отодвигаясь от него. – Ведь тебе же нельзя!
– Это без тебя нельзя, – возразил Андрей. – А с тобой все можно. Когда я с тобой, я становлюсь в тысячу раз сильнее...
Алексей Александрович открыл им свой кабинет и сам выпил с ними, строго наказав, чтоб Андрею не давали больше одной рюмки шампанского. Вскоре Минский ушел.
За окном быстро темнело, но они не зажигали света.
Падал снег.
– Пьете, черти, – ворчал Андрей. – Можно подумать, что это ваш день рождения, а не мой. Сиди вот тут и приводи в расстройство нервную систему. Пить не дают, курить не дают, к жене не пускают. Эх, жизнь!
Он улыбнулся и неожиданно сказал:
– А до чего же, братцы, хорошая эта штука, жизнь! А? Слушайте, народ, кто придумал это чудо? – он взглянул на них посветлевшими глазами.
– Если верить библии, это был бог, – усмехнулся Олег.
– Согласен. При одном условии, если имя этому богу – физика. Ну, за моего всемогущего бога мне позволяется выпить? – Андрей протянул Маше рюмку, и она чуть-чуть отлила ему из своей. Они выпили.
Маша отошла к окну. Двор больницы не освещался, и синий вечер быстро заполнил его. Медленно падал снег – совсем как год назад, в день их встречи. Только луны сейчас не было...
Андрей подошел сзади, обнял ее, и Маша повернулась к нему.
– Что, маленькая, грустно тебе?
Она улыбнулась.
– Нет, не то, милый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65