– Ты хоть понимаешь, что это такое? – счастливым голосом сказал он. – Ведь я ждал этого дня четыре года... Ведь все правильно, а? – спросил он, лихорадочно листая записи.
– Да, – сказал я. – Все правильно.
– А ну-ка, садись. – Он торопливо развернул карту. – Нам здесь придется задержаться на недельку – будем уточнять границы прогиба.
И потом, сворачивая карту, сказал:
– Ведь это удача, Шелест, огромная удача!.. Ух, теперь-то во что бы то ни стало надо дойти до Хулимсунта и привязаться к опорной точке! Иначе нельзя будет ручаться ни за одно измерение, все будет филькина грамота... Ты понимаешь?
– Да.
Целую неделю мы уточняли границы краевого прогиба. Шесть дней ходили попеременно я или Сергей, а на седьмой день мы пошли с ним вместе.
Это был самый тяжелый рейс из всех, и мы очень устали, но Сергей был оживлен и по дороге весело рассказывал полуанекдотические истории о своих сослуживцах. Ходили мы всегда след в след, и в это время я как раз шел впереди, огибая выступ скалы, вдвинутой почти до самой середины реки. Я уже выходил на берег, как Сергей вдруг замолчал. Что-то тяжелое упало на землю, и железо незвонко ударилось о камень. Я обернулся – Сергей лежал, неестественно подвернув руку под себя; ноги его были в воде. Я позвал его, но он не ответил.
40
Серебряников пришел в себя вечером, когда его несли в лагерь. Открыв глаза, он увидел качающиеся сосны, между ними тусклое небо и, вспомнив, что случилось, негромко выругался.
В лагере Николай и Валентин осмотрели его, он нехотя отвечал на расспросы, не веря в знания новоиспеченных врачей.
– По-видимому, легкое сотрясение мозга и трещина в берцовой кости, – наконец сказал Валентин. – Страшного ничего нет, но здесь, конечно, оставаться нельзя.
– Ну да, – язвительно протянул Сергей и на вопрос Валентина: «А чего же вы хотите?» – сердито ответил: – Спать.
Однако уснуть он не мог и до полуночи пролежал в палатке, перебирая в памяти цепь событий, последнее звено которой – сегодняшнее падение – словно подчеркивало всю тщетность и абсурдность его отчаянной попытки перейти Шантымский хребет.
Неприятных мыслей было много, и все они складывались в одну определенную: экспедиция не удалась. Остается только один выход – повернуть назад. Ясная мысль эта приводила ко многим неприятным последствиям, о которых сейчас и думать не хотелось, но Серебряников думал как раз об этих последствиях.
Рядом неспокойно ворочался Олег – он тоже не спал и изредка протяжно вздыхал.
Андрей долго просидел у костра и только в полночь полез в палатку.
Сергей тяжело приподнялся, стараясь не потревожить больную ногу.
– Засвети-ка огонь, Шелест.
Желтый язычок свечи тускло осветил лицо Сергея, черными тенями выделяя глазницы и отразившись в зрачках.
– Ну, мальчики, – сказал он, – будем держать совет. Что делать дальше?..
– Я разобрал твой гравиметр, – сказал Андрей. – Вид у него довольно печальный. Кварцевая система слетела с арретиров, пружина лопнула. В общем годится разве что в переплавку.
Он немного помолчал и добавил:
– Я взял наугад три рейса и посчитал по погрешности только своего гравиметра. Во всех трех случаях они даже меньше, чем прежние, да это и понятно – у твоего гравиметра шкала была грубее...
– Выходит, нам повезло, что грохнулся я, а не ты? – усмехнулся Сергей.
– Пожалуй, – без улыбки согласился Андрей.
Сергей пристально посмотрел на него, и Андрей сказал:
– А если здраво разобраться – что случилось? Вышел из строя один человек, но ведь остается еще шесть...
– Ты хочешь идти дальше?..
– Почему нет? Разумеется, после того, как отправим тебя. Думаю, что все-таки дойдем до Хулимсунта. Лодки и все лишнее оставим здесь. По Толье спустимся на плотах, если можно будет, если нет – пойдем пешком, как намечали. План вполне реальный...
– А ведь ты многим рискуешь, Андрей.
– И ты тоже.
Сергей помолчал и медленно проговорил:
– Ну что ж, завтра передам тебе командование... А кто пойдет вниз, за вертолетом?
– Я, – ответил Андрей.
– А еще кто?
– Идти нужно одному. Ведь придется брать с собой из Троицка продукты – кто знает, найдем ли мы твой тайник на перевале. А лететь наверняка придется на МИ-1, и тогда для второго человека не будет места.
– Тайга не для одиночек, Андрей...
– И все-таки идти нужно одному.
– Совершенно верно, товарищи полководцы, – сказал молчавший до сих пор Олег. – Хотя вас, кажется, не слишком интересует мое мнение, но идти действительно нужно одному. И пойду я.
– Нет, – сказал Андрей.
На рассвете Шелестин ушел вниз, взяв с собой ТТ, десяток сухарей и две банки тушенки.
Сергей и Олег вылезли из палатки проводить его.
Подслеповатое утро неохотно выползало из своего убежища, лениво загоняя темноту под ветви елей. Небо, рыхлое и серое, равнодушно плакало обильными мелкими слезами, тихо падавшими с его пустого безглазого лица.
– Ну, – сказал Сергей, – постарайся остаться в живых хотя бы для того, чтобы меня не отдали под суд.
Андрей улыбнулся.
– Причина весьма уважительная. А если добавить, что мне, вообще-то говоря, и самому не хочется умирать... Прощай, начальник. Пока, старик, – кивнул он Олегу и ушел.
Сергей посмотрел ему вслед, перевел взгляд на небо и выругался.
Во время завтрака, заметив оживление на лице Харлампия и довольный вид Вальки Маленького, Серебряников недобро усмехнулся.
– Домой снарядились? Напрасно... Пойдете дальше – экспедиция еще не закончила свою работу.
– Как это? – поднял голову от чашки Валентин.
– А так, доктор. Начальником теперь будет Шелестин, и его приказания исполнять так же, как мои, и даже лучше, если вы вообще способны на это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65