– Я жду, – сказал он холодным, ничего не выражающим тоном. И снова зыркнул на нее глазами.
– Чего? – не поняла она.
– Ты собираешься обсуждать свои личные дела здесь? Прямо в толпе зевак? – Фернандо презрительным жестом обвел рукой недоумевающих туристов.
– Эй, мисс, – послышался голос с сильным южным акцентом. – Этот молодчик к вам пристает?
Бенедикт и забыла, что она экскурсовод. И, судя по тому, как туристы хмурятся, им не очень-то понравилось направление, которое приняла экскурсия. Стоять и глазеть на черноволосого незнакомца в джинсах далеко не то же самое, что на развалины замков. Тем более что за экскурсию как-никак деньги уплачены.
– Н-нет, – ответила Бенедикт, – просто…
– Просто этот молодчик, – прогремел Фернандо, задрав подбородок и испепеляя взглядом техасца в широкополой шляпе, – забыл представиться. Фернандо дель Альморавида де Санта-Крус, граф де Наварра. – Он несколько мгновений помолчал, наслаждаясь впечатлением, которое произвел его титул, а затем добавил небрежным тоном, завершая эффектное представление: – К тому же я муж этой сеньоры. Это так, между прочим.
Теперь эффект был полным. В толпе туристов раздались удивленные восклицания. Техасец переводил взгляд с Фернандо на Бенедикт, не понимая, что происходит, а затем спросил:
– Мэм, это что, правда?
А если сказать: вранье? Ведь он сам говорил: я не хочу иметь с тобой ничего общего. Ты мне противна, я презираю тебя! Это же его слова.
Для нее он – никто. Да он и раньше ничего не значил в ее жизни.
Только когда он в подобном расположении духа, лучше его не злить. Ибо стоит только вывести его из себя, и можно опасаться самых ужасных последствий. Он перевернет вверх дном все вокруг!
А все почему? Потому что такие у него представления о роли мужчины. Одно дело мужчина – он может говорить все что угодно. Может отрицать, что между ними что-то было, может вообще заявить, что видит ее первый раз в жизни. Но если она скажет то же самое сейчас, в весьма подходящих для такого заявления обстоятельствах, он от злости на стенку полезет.
– Правда, что греха таить, – ответила Бенедикт, чувствуя, как на нее наваливается невероятная усталость. – Мы… мы давно не виделись.
– И ей, разумеется, даже в страшном сне не могло присниться, что я заявлюсь сюда. – Тон Фернандо был уже совсем иным. От аристократичной брезгливости не осталось и следа. Теперь он объяснялся с окружающими как представитель их круга, свой парень, случайно оказавшийся в компании друзей, с которыми давно не виделся. Все было на месте – обаятельная улыбка, мягкий, мурлыкающий голос, честный открытый взгляд.
И результат не заставил себя ждать. Ему удалось растопить женские сердца, туристы-мужчины кивали, как бы говоря: «Ага, понятно!». Техасец же, который еще несколько минут назад бросился на ее защиту, теперь отступил в сторонку, не желая мешать воссоединению любящей пары.
– Но, – тем временем продолжал Фернандо, – у меня и в мыслях не было ничего такого. Просто нам с женой нужно кое-что обсудить. Нечто личное. А по телефону с ней не связаться, дверь она не отпирает, можно подумать – скрывается от меня…
– Я была в отъезде! – попыталась вклиниться Бенедикт.
Но разве она была в силах соперничать с Фернандо. Он полностью и безоговорочно подчинил себе аудиторию. Эдакий обеспокоенный муж, который огорчен разрывом, происшедшим между ним и его женой, и из кожи вон лезет, лишь бы загладить свою вину. В конце концов, причина ссоры – сущий пустяк!
И туристы, еще недавно с таким интересом слушавшие ее рассказ о древнем Майербауме, теперь развесив уши внимали сказкам Фернандо дель Альморавиды.
– Я не мог больше ждать… – продолжал он, – и поэтому решился на последний, отчаянный шаг…
Надо же! Пылкий влюбленный, одна мысль о разлуке для которого пытка.
– …и пришел сюда, зная, что найду Бенедикт, – закончил тот. – Мне нужно было увидеть ее, вы же понимаете.
Как же не понять! Лишь недоверчивый техасец решился задать Бенедикт последний вопрос:
– Вы уверены, что вам не нужна помощь?
– Не волнуйтесь, со мною все будет в порядке.
Она не кривила душой. Конечно, Фернандо – циничный, безжалостный, заносчивый субъект, сноб, каких еще поискать, он привык, чтобы ему беспрекословно подчинялись. Но бить ее он не собирается, для этого он слишком хорошо воспитан. Он не причинит ей боли. По крайней мере, физической.
А что касается душевной боли, то ее Бенедикт испытывала и до его появления. Один только факт, что где-то, пусть в тысячах километров от нее, живет человек, называвшей себя ее мужем, причинял ей невероятную боль. Ведь когда-то этот человек клялся, что любит ее всем сердцем. Но оказалось, что он лгал. Он не испытывал к ней и сотой доли тех чувств, которые она испытывала к нему. А потом и вовсе стал ненавидеть ее, не желая замечать, что наносит ей ужасную душевную рану.
Нет, врешь, я так просто не сдамся, сказала себе Бенедикт. Ты считаешь, что добился победы. Погоди! Ты меня еще не знаешь!
– Фернандо, в любом случае поговорить сейчас не удастся. Ты же видишь, я занята. Мне нужно закончить экскурсию.
– Знаю, знаю, ангел мой, – произнес он приторно сладким тоном. Он ни капли не смутился и отреагировал на ее слова так, будто знал, что она их произнесет. – Я обо всем позаботился.
Он сделал знак своей аристократической пятерней, и тут же как из-под земли возник Джоэл Карпинтер с толстой тетрадкой в руках. Той самой тетрадкой, в которой он делал записи, когда присутствовал на экскурсиях Бенедикт.
– Добрый вечер! – поздоровался Карпинтер с ней и с окружающими. – Не волнуйся, Бенедикт, я слышал, на чем ты остановилась и, – он зашуршал листами тетрадки, – готов продолжить прямо с этого момента.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44