Будь у меня подходящие наряды и драгоценности, уверена, что привлекла бы внимание короля.
– Габриэль! – мягко упрекнула Арианн.
Лицо сестры одновременно выражало непокорность и мольбу.
– Если бы только ты помогла мне попасть в Париж, Эри. Я бы тогда смогла нажить нам состояние. И вам с Мири больше не пришлось бы ни о чем беспокоиться.
– Довольно, Габриэль. Я больше не желаю слышать подобных разговоров. – Арианн принялась запихивать пачки счетов обратно в ящик, надеясь положить конец этой беспокойной беседе.
Но Габриэль упрямо стояла на своем.
– Ты не думаешь, что я могла бы покорить сердце короля, что он целиком оказался бы в моих руках?
– Король Карл полоумный и уже находится кое у кого в руках.
Все знали, что реальная власть во французском королевстве была в руках Екатерины Медичи, королевы-матери. Иногда ее называли Итальянкой или Темной Королевой. Но чаще употребляли слово, которое можно было произносить только еле слышным шепотом, – «Колдунья».
Арианн совсем не желала упоминать о ней, но за Габриэль таких предубеждений не водилось. Она с вызовом подняла голову:
– Не боюсь я Темной Королевы. Она такая же, как мы, еще одна Дочь Земли.
– Но одна из тех, кто посвятил себя не исцелению, а черному колдовству. Это опасная женщина, Габриэль, особенно для тех, кто оспаривает ее власть над королем.
– И все же наша мать одно время была ее подругой.
– Пока не попыталась помешать одному из преступных замыслов Екатерины, и тогда… – Арианн внезапно замолчала, у нее перехватило горло. – И тогда, ты прекрасно знаешь, что она сделала с мамой.
Это напоминание на минуту заставило Габриэль замолчать, но потом она продолжила спор:
– Мама была слишком доброй, слишком благородной и уязвимой. Я не такая. – Она бессильно, будто из нее выпустили воздух, оперлась об оконную раму. – И я не такая, как ты, Арианн, – добавила она подавленно. – Все, на что я гожусь, это околдовывать мужчин. Вот моя единственная магия.
Арианн в смятении смотрела на Габриэль. Сестра старалась казаться такой сильной, такой крепкой. И Арианн подумала, что никогда еще не видела ее такой уязвимой, как в этот момент, и что вызывающее поведение было всего лишь хрупкой маской, скрывающей боль и смятение.
– Все, что ты говоришь, неправда, дорогая, – возразила Арианн. – Только посмотри на свои скульптуры и картины. Ты вдыхаешь жизнь в простой камень, а что ты способна сделать с каплей краски и кусочком холста…
– Все это в прошлом. Я давно уже переросла это.
– Но всего лишь прошлым летом…
Габриэль напряглась, как всегда бывало с ней при малейшем намеке на то, что случилось в июне прошлого года. Крушение иллюзий после открытия определенных истин, касавшихся их отца, того, что он их бросил, смерти матери… все это тяжелым грузом легло на душу и Арианн, и Габриэль.
Но не только это послужило причиной ужасных перемен в характере сестры Арианн. Появление некоего молодого рыцаря, чье сердце оказалось не таким благородным, как его профиль.
Шевалье Дантон посетил их в один прекрасный летний день, представившись другом их кузена Шене. Веселый и обаятельный, Этьен несколько развеял подавленность, царившую в Бель-Хейвен после смерти мамы. Если бы только на Арианн не свалились обязанности Хозяйки острова Фэр, если бы только она более тщательно заглянула в глаза Дантона, прочитала его подлинное существо, вместо того чтобы быть благодарной за то, что он отвлекал Габриэль от печальных дум.
Вместо этого Арианн приняла рыцаря в дом со всеми отличавшими Бель-Хейвен знаками внимания к путнику. Но, когда Дантон, в конечном счете, двинулся дальше, он увез с собой и девичью невинность Габриэль.
После отъезда рыцаря Арианн нашла сестру на скотном дворе. С растрепанными волосами, в порванном платье, с синяками на плече. Она не плакала. Но Арианн, прижимавшая к себе окаменевшую фигурку Габриэль, разрывалась между отчаянием и жаждой мщения. Если когда-нибудь Арианн и испытывала соблазн применить черную магию, то именно тогда. Однако Дантон был уже далеко, вне ее досягаемости.
Ей оставалось только позаботиться о сестре. Габриэль успокоилась, пожалуй, слишком быстро, но отказывалась говорить, что произошло в тот день на скотном дворе. Вот этого молчания, которое слишком затягивалось, и опасалась Арианн.
– Габриэль… – начала, было, она, но сестра отстранилась от нее.
– Нет, Арианн. Я знаю, что ты собираешься сказать, и не хочу говорить об этом.
– Но когда-нибудь придется. Что было с тобой в тот день…
– Ничего не было.
– Когда кому-то… причиняют вред, как тебе, то нельзя исцелиться, если, по крайней мере, не признавать, что тебе причинили вред.
– Никакого вреда мне не причинили.
– Габриэль… – Арианн потянулась к ней, но Габриэль, яростно сверкнув глазами, оттолкнула ее.
– Я знаю, что ты думаешь, но ты ошибаешься. Я не беспомощная жертва мужчин и никогда ею не буду. Дантон совсем не брал меня силой… – Она остановилась, глотая злые слезы. – Выкинь это из головы, Арианн. Я… я его соблазнила, а потом отвергла. А теперь хватит об этом.
Габриэль круто повернулась и выскочила из комнаты, но Арианн успела заметить, как сестра залилась слезами.
– Габриэль! – крикнула вслед Арианн, понимая, что бежать за ней бесполезно.
С детских лет всякий раз, когда кто-то обижал ее, сестру было трудно утешить. Если бы только была здесь мама, она нашла бы способ успокоить Габриэль. Мама никогда не позволяла обижать дочь.
Устало проведя по волосам, Арианн вернулась к ящику со счетами, стала его запирать. Взяла перстень Ренара. Почему-то после перевода надписи ей стало не по себе, но ведь она обещала Ренару носить его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149