Ренар мрачно ухмыльнулся:
– Думаю, я достаточно хорошо знаю мою Арианн. Она, возможно, никогда не прибегнет к магии ради себя, но в первый же раз, когда в беду попадет кто-нибудь другой, а она не сможет справиться, у нее появится соблазн воспользоваться кольцом.
Окинув его долгим полным сожаления взглядом, Туссен глубоко вздохнул.
– Ладно, что сделано, то сделано. Но должен предупредить тебя: до меня дошли тревожные слухи, что охотники на ведьм снова на ногах. Занимаются своим адским ремеслом совсем рядом, к югу отсюда. Так что, парень, играть с магическими кольцами время неподходящее.
«Охотники на ведьм». При этих словах Ренар замер. Но не от страха. Он застыл от ярости, словно нож, пронзившей его сердце.
– Если они появятся в Бретани…
– Не появятся, – бросил Ренар. – На моих землях инквизиции никогда не бывать.
– А как ты можешь помешать? Если прибудут по полномочию короля…
– Не на мою землю. Не на этот остров! – стукнул кулаком по столу Ренар. – Я дал клятву много лет назад, что никто из этих дьяволов никогда снова не приблизится ко мне и моим близким. К моему дому и, конечно, моей невесте. Слышишь, Туссен?
– Слышу. – Старик беспокойно оглянулся вокруг. – Молю Бога, чтобы не услышал никто другой. И много на себя берешь, называя госпожу Шене своей невестой. С кольцом или без кольца, вполне возможно, что она уже отдала свое сердце кому-нибудь другому.
Ренар рассмеялся:
– Это невероятно. Она живет почти как монашка, заперлась здесь, на своем острове.
– Странная монашка, что выбирается из постели и идет на свидание в такой поздний час.
– Что, черт возьми, ты мелешь?
Туссен пожал плечами:
– Да только то, что по пути сюда я видел твою даму ехавшей по улице с другим мужчиной.
– Невозможно. Готов поставить последнее су, что она дома, в своей постели. Зрение подводит тебя, старина.
– Глаза у меня в порядке, – вскипел Туссен. – А пари свое ты бы проиграл. Я неплохо узнаю госпожу Шене, даже если она пытается спрятать свое личико.
– Чего же ей надо было на улице в такой час да еще с каким-то мужчиной?
Туссен поднял брови:
– Вот и скажи мне, парень.
Порой он мог подтолкнуть на дурные мысли. Его намек на якобы свидание с любовником был абсолютно нелепым.
Ренар знал женщину лучше, чем этот… По крайней мере, он так считал. Но нахмурился, зерно сомнения было посеяно.
Может быть, последнее время он стал слишком самонадеянным. Ему никогда не приходило в голову, что у нее могли быть и другие поклонники.
Ренар и теперь не верил этому, но ведь вполне можно удостовериться, что у нее на уме. Он резко поднялся:
– Пошли.
Туссен, наливавший себе вина, удивленно поглядел на Ренара:
– Куда?
– Покажешь мне, где ты последний раз видел Арианн.
– Не ты ли мне только что говорил, что согласился оставить эту женщину в покое?
– Слушай меня, Туссен. Если не хочешь, чтобы я шлялся по городу, стучась в двери, чтобы найти ее…
Туссен, терпеливо вздохнув, встал:
– Да, месье. Как вам угодно, месье.
Но Ренар, похоже, не слышал его. Он уже выходил из таверны, и пришлось поторопиться, чтобы его догнать. И последнее время Туссен часто пытался обнаружить следы открытого великодушного мальчугана, которого когда-то знал, но не находил их в этом суровом непреклонном человеке, за которым сейчас устало тащился.
В памяти Туссена всплывали воспоминания и сожаления о давно ушедших днях. Как теперь слишком часто с ним бывало, он погрузился в горькие раздумья.
«Ах, Люси. Почему ты не могла оставить все свое колдовство, свои проклятые предсказания и честолюбивые внушения этому парню? Лучше бы ты для его же блага оставила его у себя в горах».
И Жюстису и Люси от этого было бы лучше…
Возможно, его дорогая Люси была бы еще жива.
Глава пятая
Монастырь Святой Анны располагался на верху пологой возвышенности, словно мирный страж на часах над Порт-Корсар. К небу устремлена колокольня скромной церкви, рядом, прямо у прочной стены, окружавшей монастырь плотным кольцом, – уютный домик священника.
У ворот Шарбонн позвонила в колокольчик. Сквозь железную решетку были видны неясные очертания монастырских сооружений. От них веяло тишиной и покоем. В такую глухую ночь трудно было поверить, что где-то в мире могут существовать зло и насилие.
Так было, пока Шарбонн не указала на место, где нашли раненого. На траве все еще оставались пятна крови. Арианн вздрогнула – из темноты возникла призрачная фигура с фонарем в руке, плавно двигавшаяся к воротам. Ниспадающие до земли белые одежды монахини скользили по траве.
Это была сама мать-аббатиса. Монашеский головной убор обрамлял лицо Мари Клэр, которое, как утверждал один питавший к ней неприязнь архиепископ, было слишком упрямым для монахини. Мари Клэр находчиво возразила, что женщина, смиренно сложившая руки и молитве, не всегда служит Господу наилучшим образом.
Дочь герцога, Мари Клэр Абэнжьон расстроила честолюбивые мечты своей семьи выдать ее за члена королевского семейства и, не считаясь с волей отца и покойного короля Франциска, выбрала покрывало монахини.
Мари Клэр, долгое время бывшая подругой матери Арианн, жестом пригласила Арианн пройти внутрь и крепко обняла ее.
– Арианн, детка! Слава богу, приехала.
Девушка отстранилась, с нетерпением ожидая ответы на бесчисленные вопросы, но Мари Клэр жестом удержала ее. Аббатиса не хотела говорить в присутствии Шарбонн и, поблагодарив, отпустила служанку. Когда Шарбонн повела лошадей к конюшне, аббатиса тихо сказала:
– Я бы доверила Шарбонн свою жизнь, но не хочу еще дальше вовлекать ее в это дело, пока сама не узнаю побольше, что происходит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149