Мой провожатый подвел меня, к обитому синим железом скворечнику на заборе, кивнул в его сторону головой, давая понять, что это и есть место моего караульного бдения, а сам молча двинул по тропинке дальше, продолжая что-то бурчать себе под широкий нос.
Я только успел взяться за поручень лестницы, ведущей наверх, а оттуда сверху, уже мчался мой сменщик, причем мчался не просто, а с великими претензиями и крепкими выражениями.
– Ты, чего как долго-то?! – орал он громко и даже с каким-то истерическим подвизгиванием, скатываясь по скрипучим ступеням. – Я, чего здесь должен до обеда сидеть? Смена уж давно кончилась, а ты тащишься, как беременная черепаха на последнем месяце? Вообще все оборзели, дальше некуда. Вообще беспредел полный кругом, как жить дальше? Вот народ!
Поравнявшись со мной, крикун сунул для приветствия руку, и быстро сменив гнев на милость, поинтересовался:
– Новенький? Откуда родом? Я – Вовчик.
Получив краткие сведения обо мне, Вовчик решился немного задержаться и провести со мною легкий производственный инструктаж, правда, неофициального порядка.
– Ты, это, – наставлял он меня, – главное на вышке днем не ложись. С шоссе хорошо видно, что головы нет, а там часто Хорёк ездит да другие шишки. Короче засечь могут.
– Какой Хорек?
– Начальник охраны комбината, между прочим, тварь последняя. Так и сечет, чтобы к чему-нибудь придраться и штрафняка накатить. Он точно чистый хорек, увидишь его, и сам поймешь по рылу острому, только лучше с ним не встречаться. Еще вот чего, если чего читать будешь, то книгу на коленях держи, опять же Хорек заметить может. Ругается он насчет чтения ни чуть не меньше, чем за спаньё. Курить можно, это ничего страшного. А вот разговаривать, ни с кем не разговаривай. Если завяжешься с кем, осторожней, здесь стукачей полно, сдадут, моргнуть не успеешь. Дело лучше иметь только с теми, кого хорошо знаешь. Сначала осмотрись, как следует. Первым на рожон не лезь. Тише будешь, дольше не попрут. Чуть промахнешься, настучат такого, чего ты про себя и не знал никогда. Тут с этим строго. Только присядь, сразу стукачи, как мухи на какашку налетят.
– А за что на меня стучать? – не понял я последнего пункта инструктажа. – Я ничего нарушать не собираюсь.
– Недельку поработаешь, будет за что, и будет чего нарушить, главное не писай в рюмку, – успокоил меня Вовчик и неторопливо, с чувством полного исполненного долга пошагал по тропинке, время от времени, сбивая ногой пушистые головы любопытных одуванов.
Я забрался на свое рабочее место и осмотрелся. Пейзаж вокруг меня был не богатый, хотя местами и красивый. С вышки просматривался кусок свежезалатанного пригородного шоссе, пыльный тротуар и обильно поросшие лопухом, с заплатками из ярко розовых цветов неизвестной мне породы, задворки производственных цехов, на которых местами алел битый кирпич, и блистали самоцветами осколки чего-то стеклянного. Посмотрев минут, этак пять охраняемое пространство я заскучал. Я вообще без дела сидеть не любил, а сидеть долго, было для меня просто смертной мукой. Я посчитал немного машины, проходящие по шоссе, и стал думать о том, чем бы еще занять, скучающую голову. Вдруг вспомнилась мне та шустрая девчонка из отдела кадров, и пришлось усмехнуться. Вот ведь как получается неудобно: с виду она добрая и приятная, а на деле оказалась еще та штучка, но всё равно хороша Ксюшка. Хотя женишься на такой, в миг в бараний рог скрутит, но я тоже подарок. Это я тоже с виду только добрый, вежливый и мягкий, а зацепи меня поглубже, так сразу и пожалеешь. Со мной только свяжись, в миг любого отбрею. Чего же сейчас эта Ксюша делает, наверное, пишет, чего-нибудь? Старательно, наверное, пишет. Склонилась опять над бумагами и делает важные записи в серьезных документах. Интересно бы посмотреть. Может всё-таки завтра подойти к ней, а вдруг чего сладится. Не зря же дядя Федя, царство ему небесное, часто повторял: «Деревенщина Ермил, а посадским бабам мил». Вдруг чего у нас сладится? Чего я хуже дяди Феди? Вот бы сейчас…
– Парень, – раздался снизу чей-то осторожный шепот. – Парень, выгляни сюда. Дельце бы нам с тобой справить.
Я так резко закрутил головой, что с правой стороны, наверное, лопнула жила. Ну, пусть не жила, но капилляр какой ни будь, точно дуба дал. Шея заболела, но было не до неё. Не до ощущений было. Узнать бы кто это тут шепчется? Что за привидения такие у вышек обитают? С внутренней стороны забора никого не было, и я высунул голову на внешнюю сторону. Вот именно там, у забора и стояла таинственная шептунья. Лет ей было, этак за шестьдесят и лет тридцать из них, она видно пила беспробудным образом. Последствия этой вредной привычки хорошо просматривались на её лице даже издалека. Её внешний вид портил все надежды на какие-то дела и поэтому справляла она их скорее всего не часто.
– Парень спиртику не кинешь? – стала просить меня неприятная незнакомка, увидев, что я, наконец, её заметил и, вертя при этом в руке помятую десятку. – У меня и грелка на замену есть.
– Какого спиртику?
– Чего новенький что ли? – рассержено, плюнула в сторону моей будки бабушка. – В первый раз, что ли здесь?
– В первый, – лаконично признался я.
– Ну, давай сбегай до цеха, налей мне в грелку спирта, – стала строго вещать мне старуха пока ещё не понятные предложения. – Там ваших не проверяют. Сбегай. Тут до разливочного рукой подать.
– Как же я сбегаю, я ведь здесь вроде на посту, – дивился я вслух неприемлемым предложениям незнакомки. – Нельзя мне никуда отлучаться. Не положено.
– А чего здесь случится? – пожала плечами она. – Забор что ли унесут?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85