Он вежливо попрощался с нами, пожелал доброго вечера, улыбнулся доброжелательно и пошагал на выход. И вот тут в моей голове опять зазудела праведная дура-муха.
– Что же ты стоишь истуканом? – жужжала она. – Человеку смертельная опасность грозит, а ты пальцем пошевелить не желаешь. Вот погибнет он не сегодня-завтра, искоришь себя весь. Как узнаешь, что не стало его, сразу пожалеешь. Беги к нему, расскажи о заговоре всё что знаешь. Беги, не будь подлецом. Последний шанс твой. Уйдет сейчас директор, а за углом его может быть, уже убийца дожидается. Беги!
– Стой не будь дураком, – вмешался еще какой-то внутренний голос, который явно был значительно поумнее мухи. – Ты уже рассказал Паше, ну и что из этого вышло? Кому от твоей правды пользы привалило. Никому, только беды одни. Не суйся не в свое дело, у тебя своих забот много. Ты лучше свою личную жизнь устраивай, чем другие спасать. Тебя-то никто спасать не будет. Запомни это и подумай, как следует.
– Беги! – надрывалась муха, – жалеть будешь. Все локти искусаешь, помяни мое слово. Всю жизнь об этой минуте жалеть будешь.
– Стой, – шептал умный внутренний голос, – еще неизвестно о чем пожалеешь больше. Стой, не будь дураком. Какое дело тебе до этого мужика, ты ж его сегодня первый раз видишь, и может, вообще никогда не увидишь больше. О себе думай. О тебе ведь никто не подумает. Плевали все на тебя с высокой колокольни. Не будь дураком.
– Трус! – зло подвела итог моим сомнениям муха, – а его еще рыцарем называют? Позор! Не будь трусом-то, размазней не будь, у тебя сейчас последний шанс, завтра может быть поздно будет? Видела бы сейчас тебя Ксюша? Позор! Тоже мне рыцарь выискался, да разве рыцари такие бывают? Беги!
Я побежал, уже заранее проклиная себя за очередную глупость и ненавидя эту дурацкую муху в своей голове. Вот бы сейчас туда дихлофосу прыснуть. Вот тогда бы этой дуре точно бы не до нотаций было. Ишь ты даже рыцарем удумала укорить?
19
– Товарищ директор подождите минуточку, можно к Вам обратиться? – уже за дверью проходной закричал я. – Подождите!
– В чем дело? – чуть испуганно встрепенулся директор, потеряв на миг свою важную осанку. – По какому вопросу?
– По личному я.
– По личному приходите в понедельник с четырнадцати до семнадцати часов в мой кабинет, а сейчас мне некогда и я ведь тоже имею право на отдых. Я ведь тоже человек из крови и плоти.
– Я по Вашему личному делу. Именно только по Вашему. Послушайте меня, пожалуйста.
– По-моему? – директор так высоко вскинул густые брови, что те почти уперлись в верхний край лба. – Это, о каком же моем личном деле мы можем говорить с Вами? Интересно.
– Вас хотят убить! – выпалил я ключевую фразу своего сообщения, подготовленную во время кратковременной гонки преследования за директором.
– Меня? – вроде, как не поверил мне собеседник, но заинтересовался, и мы спустились с ним к ближайшей лавочке у проходной.
Я начал рассказывать всё по порядку, начиная с трагической гибели дяди Феди. Сначала я рассказывал стоя, но вскоре мы сели. Сказ мой директора заинтересовал, озадачил и вроде бы как даже чуть-чуть напугал. Он несколько раз переспросил меня о том, кто еще знает об угрозе его жизни. Узнав, что никто кроме нас двоих не знает, он раз пять повторил слово «Интересненько!» и стал уточнять детали, особенно имена и фамилии. Но деталей особых-то и не было. Я ведь всё, что знал, честно рассказал. Мне-то таить совершенно нечего. Тут такое дело, что чего-то и утаить страшно. После выяснения этого факта директор закурил и предложил закурить мне, я, конечно же, не отказался. Когда мы немного накурились, весьма озадаченный мною руководитель спросил кого-то невидимого в настоящее время:
– И что же это за гнида меня заказала? И ведь не узнаешь сейчас. Довериться ведь никому нельзя. Ведь любой заказчиком может оказаться. Окопался он на комбинате и козни зловредные готовит. Вот так задачка. Сразу за один присест и не решишь.
– Может нам в милицию сейчас пойти? – предложил я, как мне показалось достаточно умную вещь.
– В милицию, говоришь. Нет, я пока не пойму что к чему и милиции опасаться буду. Сам же рассказывал, как Мутного замочили и кто замочил. Нет, в милицию сейчас никак нельзя. Надо сначала немного самому разобраться.
Он закурил еще и я с ним тоже, потом он поинтересовался моим именем, где живу, и тоже представился официально, как директор комбината.
– Слушай Андрей, – задумчиво начал он после завершения процесса взаимных представлений. – Доверится мне на комбинате некому, разве, что кроме тебя. Поэтому и прошу у тебя помощи. Помоги мне, а уж я потом с тобой рассчитаюсь. Я понимаю, что впутываю тебя в опасное дело, но очень прошу помочь. У меня просто другого выхода нет, и помощи пока ждать не от кого, только от тебя. Я по роду своей деятельности старался не вступать ни с кем в дружеские отношения и видишь, как оно повернулось. Помощи мне теперь точно ждать неоткуда. Помогай ты, если, конечно сможешь.
Я, не избалованный вниманием больших руководителей, конечно же, выразил согласие, но совершенно не понимал, в чём я могу помочь Павлу Викторовичу, так именно звали директора. Наверное, он тоже пока не понимал, но он думал.
– Эх, узнать бы кому Павел про диктофон сказал, – молвил во время думы директор, – тогда б мы с тобой в миг разобрались что – к чему. Эх, узнать бы? Только как? Он-то тебе никаких намеков не делал?
Я снова отрицательно закачал головой. Мы ещё раз закурили. В это время на парадное крыльцо комбината стали по очереди выбегать мои напарники. Я хотел подойти к ним, но Павел Викторович, пресек это мое хотение и крикнул тете Гале, чтобы она позвала начальника караула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85