Заезжай в нашу провинциальную глушь по своим министерским делам. Даешь слово?
Она весело махнула мне напоследок рукой и скрылась в направлении отдела кадров, а я будто прирос к месту. Хотелось догнать её, поговорить, объяснить ситуацию, но я стоял истуканом, соблюдая армейские правила часового, который не имеет права на посту пить, курить, есть, разговаривать, передавать кому-либо чего-либо и уж, конечно же, убегать с поста за девчонками, пусть даже самыми красивыми. Вот так я и стоял пнем березовым, а может быть это счастье, скрылось от меня в темный коридор, оставив лишь после себя аромат таинственно-приятного запаха. Грустно мне стало так, что словами этого состояния описать никак невозможно. Хорошо тетя Галя с Кузьмичем вернулись с чаепития. С ними стало повеселее, да и время отбывания с поста скоро пришло. Мы пошли в караулку, потом пообедали и дружно сели всё под тот же куст черемухи. К нам сразу же подсели товарищи с других постов, и Кузьмич стал травить анекдоты. Анекдоты были старые, всё больше про Вовочку да Чапаева, но народ смеялся, пусть не от души, однако охотно. Особенно закатывалась длинноносая молодушка, усевшаяся рядом с рассказчиком и не сводившая с него откровенно восхищенных глаз. Кузьмич же довольный своим успехом у окружающих, и, конечно же, близсидящей девицы, рассказывал еще и еще. Правда, анекдоты эти становились, всё известней и известней, но общему веселью это никак не мешало. Грустила в компании, пожалуй, только одна тетя Галя. Не по душе ей было, что её сердечный друг по службе, растрачивает свою веселость посторонней публике. Ой, как не по душе, особенно когда в публике есть наглые молодушки. Она даже старалась не улыбаться, но портил это задуманное дело её смешливый нрав. Не давал он возможности показать Кузьмичу тети Галино недовольство. Тогда решилась тетя Галя подойти к этой теме с другого бока. Она взяла меня под руку и стала рассказывать свои мнения о нашем руководстве, старательно прижимаясь ко мне да искоса посматривая на Кузьмича. Тетя Галя видимо давно изучала этот вопрос и потому говорила подробно и с вдохновением. Начала она с самого верха и опускалась всё ниже и ниже. Мое внимание металось между напарниками, не решаясь приткнуться ни к одному из них. Слушать Кузьмича было хотя и глупо, но весело, а тетю Галю не хотелось обижать. Только внезапное упоминание тети Гали о моем друге Паше, переметнуло моё внимание полностью к ней.
– Вот Паша Балаболов хороший человек был, царство ему небесное, – перешла она к обсуждению заместителей начальника охраны. – Никого не обидит, не оскорбит. Всегда с уважением. Всегда поздоровается, пройдет, как дела спросит, право слово молодец. Да и поможет, если чего надо. Вот про кого не могу ничего плохого сказать, только вот про него и не могу. Ой, жалко Пашу. Убили его ироды поганые. Жизнь у нас теперь такая, что всех хороших людей убивать взялись. Вот сейчас всех хороших перебьют и за нас грешных возьмутся.
– А за что его убили-то, Вы не знаете? – решил я поддержать интересный для себя разговор.
– Да, как же не знаю, конечно, знаю. С мафией Паша связался. Тут у нас с комбината две фуры водки угнали. Вот Паша на поиск и бросился, только мафия посильней оказалась. Это в кино ихние капитаны всех мафиозных паханов к ногтю жмут, а у нас в жизни оно совсем наоборот получается. Кишка у наших капитанов тонка. Вот Пашенька в этот оборот и угодил. Просчитался бедолага.
Подробностей напарница рассказать не успела из-за возвращения блудного Кузьмича. Тот отчего-то прекратил рассказы и предложил даме сходить испить крепенького чайку перед заступлением на пост. Дама, тут же забыв обо всём на свете, в том числе и о своих россказнях про мафию, радостно приняла приглашение. Меня к чаю не пригласили, наверное, молод ещё. Ну, ничего страшного, у меня ещё всё впереди будет: и чай, и тетя Галя своя.
– Ладно, – подумал я, – на посту поподробней про Пашу порасспрошу. Может, ещё чего-нибудь, новенького расскажет? А как новенькое узнаю, там дальше видно будет что делать. А хотя чего я могу сделать?
Время отдыха пролетело как-то незаметно, и вот мы опять стережем границы предприятия от коварных несунов да других зловредных нарушителей, установленного местной администрацией режима. Проходная опустела. Все кто хотел и мог уйти, уже ушел, а кто только хотел пойти, тот ещё не решался. На улицу неспешно опускался теплый летний вечер, ещё более распаляя вроде бы как любовные игры моих напарников. Кузьмич, ну просто неистовствовал. Его брачному танцу наверняка позавидовал бы самый похотливый павлин с острова Борнео. А как радовалась этому танцу тетя Галя, просто сияла вся. Ворковала пара нашей тройки, совершенно без умолку и активность их с наступлением сумерек повышалась с каждой минутой. Тетя Галя сияла радостью близкого счастья и всячески ободряла своего кавалера.
– Вот для неё работа точно праздник, – подумал я, облокотившись грудью, на трубчатую ограду перед пропускным турникетом. – Вот бы мне так. Была бы, например, здесь не тетя Галя, а девчонка лет двадцати. Кузьмич сразу не в счет – старик ведь, а я вот он весь на виду. Крутили бы мы с нею шуры-муры и время побыстрей бы летело наверняка, не то, что сейчас. А может быть, и еще чего-нибудь вышло? Эх, если бы да кабы.
Вдруг я почувствовал существенный толчок в спину сухого кулака Кузьмича:
– Встань прямо, директор идет!
Я обернулся. К пропускному пункту не спеша, и с великим чувством собственного достоинства шагал высокий, дородный мужчина лет этак пятидесяти. На лице директора была написана усталость от дневных забот за громадный коллектив и спокойствие от удовлетворения прошедшим рабочим днем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85