Я дал им номер телефона моей бывшей жены. Но понадобится некоторое время, чтобы снять меня с крючка.
И еще больше, чтобы восстановить его доброе имя.
– Тогда мы должны использовать то время, что у нас есть, – сказала Маргред.
Он кивнул.
– Я закончу с полиграфом до обеда. В котором часу ты освободишься?
– В два часа. Но я имела в виду не наше рабочее расписание. – Она взяла его руку и положила себе на грудь. От удивления он замер, боясь пошевелиться. – Отвези меня домой сегодня вечером.
Во рту у Калеба пересохло. Мозг отказывался воспринимать происходящее, поскольку вся кровь устремилась вниз живота.
Ему пришлось очень постараться, чтобы голос его прозвучал как обычно, чтобы ничем не выдать своего волнения.
– Это самое лучшее предложение, которое я услышал за весь сегодняшний день. Но я не могу.
«Так пошевели рукой, тупица!»
Но и этого он сделать не мог. Ее грудь была такой мягкой, сосок напрягся у него в ладони, и, почувствовав, как рука сжимает эту округлую мягкость, он вновь ощутил невероятное возбуждение.
– Почему нет? – спросила она.
Он постарался разумом вернуться к происходящему, но оставил руку там, где она находилась. Действительно, почему нет?
– Э-э… – промямлил он. – Сейчас самый разгар сезона. Все комнаты на острове зарезервированы и сданы внаем. Поэтому у нас полдюжины детективов спят по очереди на койках в камере предварительного заключения, а сержант ночует у меня. И я не собираюсь вести тебя мимо него на цыпочках, чтобы попасть в спальню.
Губы Маргред сложились в лукавую улыбку.
– Тогда мы прокрадемся на цыпочках мимо твоей сестры.
Она говорила совершенно серьезно. Она хотела его. Сегодня вечером. Сейчас.
Он попытался рассмеяться. Вдохнуть воздуха.
– Ты намерена контрабандой доставить меня в свою комнату? Ее теплые, мягкие губы скользнули по его щеке.
– Это твоя комната.
– Бывшая комната. – Калеб откашлялся. – Мы больше не учимся в средней школе.
– Я никогда не училась в школе. – Она легонько куснула мочку его уха. Потом нижнюю губу. – Стань моим учителем.
Он прикрыл глаза от удовольствия. Черт возьми, вставший член уже грозил прорвать ему брюки! Ее голос, ее руки, ее дыхание обволакивали его теплом и лаской, лишая способности к сопротивлению. Она была богиней, пришедшей к нему из морских глубин, Афродитой, восставшей из морской пены, околдовавшей и соблазнявшей его с той же самой голодной и жаркой страстью, которой ознаменовалась их первая встреча.
– Я ничему не могу научить тебя, – хрипло ответил он.
– Ага. – Она взяла его голову своими мягкими, теплыми руками и коснулась его губ. Отпрянула, взглянула ему в глаза и улыбнулась. – Но ты уже многому научил меня.
Сердце болезненно дрогнуло у него в груди. «Это было… что-то новое», – подумал Калеб. Смех и осознание собственной власти над ним в ее глазах. Нежность, ощущавшаяся в ее прикосновениях.
– Мэгги…
Я люблю тебя.
Неужели он произнес это вслух?
– Ш-ш. Идем наверх.
Она повела его вверх по лестнице и дальше по коридору в свою комнату. Оба задыхались, спотыкались, на ходу расстегивали пуговицы, изо всех сил стараясь не шуметь. Ее руки ласкали его тело. Его язык оказался у нее во рту. Он прижал ее спиной к стене…
Дверь в комнату родителей… Надо же, прошло почти двадцать пять лет с тех пор, как мать бросила их, а он до сих пор думал об этой комнате как о спальне своих родителей! Как бы там ни было, но дверь распахнулась настежь и в дверном проеме, покачиваясь, возник отец.
Калеб развернулся, отодвигая Мэгги себе за спину и закрывая ее своим телом.
Впрочем, в этом не было никакой необходимости. Барт даже не взглянул на нее, стоявшую с выбившейся блузкой и губами, распухшими от поцелуев.
Вперив немигающий взгляд в Калеба, он прорычал:
– Она все равно не останется. Она бросит тебя так же, как бросила меня твоя сука-мать.
Шатаясь, он поплелся мимо них в ванную. Щелкнул замок. На унитаз упало сиденье. А потом из-за закрытой двери донеслись безошибочные шипящие звуки – он справлял нужду.
Калеб стиснул зубы.
– Совсем как в школе, – с горечью прошептал он.
Мэгги погладила по его напрягшейся спине. Нежно поцеловала между лопаток.
– Пойдем в постель.
Он так хотел этого. Хотел закрыть глаза и хотя бы ненадолго забыться в ней. А может быть, навсегда.
– Мне еще надо кое-что сделать.
– Да. – Она потянула его за собой. – Со мной.
Он удивленно рассмеялся. Как она могла хотеть его после того, чему только что стала свидетелем? Зная, кто он такой и откуда взялся?
Но она хотела его.
Маргред привстала на цыпочки и поцеловала его. Сначала в уголок глаза, потом в уголок губ, потом скользнула губами по шее. Она целовала его туда, куда раньше даже и не думала прикоснуться губами.
Сердце его переполняла любовь.
– Мэгги…
– Ш-ш…
Она втолкнула его в голую коричневую комнату, где прошло его детство. Краешком сознания он отметил произошедшие перемены: на стуле висела яркая юбка, на узкой кровати громоздились мягкие подушки. Комната даже пахла ею, пахла женщиной, пахла Мэгги, пахла шампунем и лосьоном, и под всеми этими ароматами ощущался глубокий, но безошибочный запах моря. Он жадно вдыхал, подобно смертельно больному пациенту, выписанному из больницы, или человеку, только что вернувшемуся из пустыни.
Ее прикосновения обнимали его, подобно дождю, ласковому, теплому и целительному. Он умирал от желания, в голове у него все смешалось, перед глазами все плыло, как песок во время бури в пустыне, и его израненная душа истосковалась по ней. Она оживляла его, дарила ему себя, и губы ее были мягкими, сочными и покорными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96