Там только номер — горянский, соответствующий по нашему счету 708.— Можешь сделать со мной, что хочешь, — сказала девушка, повернувшись ко мне лицом. — Пока ты в этой комнате, я принадлежу тебе.— Не понимаю, — сказал я.— Я рабыня комнаты.— Не понимаю, — повторил я.— Это значит, — раздраженно сказала она, — что я заключена в этой комнате и принадлежу всякому, кто в нее входит.— Но ведь ты можешь выйти, — возразил я.И указал на широкий вход, в котором не было ни двери, ни решетки, и на коридор за ним.— Нет, — с горечью сказала она, — я не могу выйти.Я встал, миновал вход и оказался в длинном каменном коридоре, который уходил в обоих направлениях, насколько хватал глаз. Он был освещен энергетическими шарами-лампами. В коридоре, на равном, но большом — не менее пятидесяти ярдов друг от друга — расстоянии видны были многочисленных входы, точно такие же, как мой. Из одной комнаты никак нельзя было заглянуть в другую. Но ни в одном входе-портале я не видел дверей, не было даже петель.Стоя снаружи в коридоре, я протянул девушке руку.— Пошли, — сказал я, — опасности нет.Она отбежала к дальней стене и прижалась к ней.— Нет! — воскликнула она.Я рассмеялся и зашел в комнату.Она отодвигалась от меня в ужасе, пока не оказалась в углу.Закричала и вцепилась в камни.Я взял ее на руки, но она сопротивлялась, как кошка, и кричала. Я хотел убедить ее, что опасности нет, что ее страхи беспочвенны. Она исцарапала мне лицо.Я рассердился, ударил ее, она повисла у меня на руках.Я понес ее к входу.— Не надо, — прошептала она полным ужаса голосом, — пожалуйста, хозяин, не надо!Голос ее звучал так жалко, что я отказался от своего плана и отпустил ее, хотя ее страх меня раздражал.Она упала на пол, дрожа и плача, прижалась к моим ногам.— Не надо, хозяин, — умоляла она.— Ну, хорошо.— Смотри, — сказала она, указывая на вход.Я посмотрел, но ничего не увидел, только каменные бока портала и на каждом три круглых красных купола, каждый примерно в четыре дюйма шириной.— Они безвредны, — сказал я, потому что сам несколько раз проходил мимо. Чтобы продемонстрировать это, я снова вышел из комнаты.Стоя снаружи, я заметил кое-что, чего не увидел раньше. Над входом был вырезан горянский номер 708. Теперь я понял значение числа на ошейнике девушки. Я вернулся в комнату.— Видишь, они безвредны.— Для тебя, — ответила она, — но не для меня.— Как это?Она отвернулась.— Рассказывай, — строго сказал я.Она посмотрела на меня.— Ты приказываешь?Я не хотел ей приказывать.— Нет.— Тогда я тебе не расскажу.— Ну, хорошо, — сказал я, — приказываю.Она негодующе, со страхом и слезами посмотрела на меня.— Говори, рабыня, — приказал я.Она в гневе прикусила губу.— Повинуйся.— Может быть, — ответила она.Я в гневе подошел к ней и схватил за руки. Она посмотрела мне в глаза и задрожала. Увидела, что должна будет говорить. Покорно опустила голову.— Повинуюсь, — сказала она, — хозяин.Я отпустил ее.Она снова отвернулась и отошла к дальней стене.— Давным-давно, — сказала она, — когда я впервые пришла в Сардар и нашла зал царей-жрецов, я была молодой и глупой. Я считала, что цари-жрецы очень богаты, и я, с моей красотой… — она повернулась, посмотрела на меня и откинула голову… — я ведь красива, правда?Я посмотрел на нее. Хоть лицо ее было в слезах, волосы растрепались, одежда измялась, она была прекрасна, еще прекрасней в своем расстройстве, потому что оно уничтожило холодную отчужденность, с которой она держалась вначале. Я знал, что теперь она меня боится, но не понимал, почему. Это имеет какое-то отношение к двери, она боится, что я заставлю ее выйти.— Да, ты прекрасна.Она горько рассмеялась.— И вот я, — продолжала она, — вооруженная своей красотой, решила прийти в Сардар и отобрать у царей-жрецов их богатство и силу, потому что мужчины всегда хотели служить мне, давали мне все, что я хотела, а разве цари-жрецы не мужчины?Люди приходят в Сардар по самым неожиданным причинам, но то, что рассказала Вика, казалось мне невероятным. Только избалованная, высокомерная, честолюбивая девушка могла до такого додуматься, к тому же, как она сама сказала, молодая и глупая.— Я стала бы убарой всего Гора, — смеялась она, — у меня за спиной были бы цари-жрецы и все их богатства и несказанная сила.Я молчал.— Но когда я пришла в Сардар… — она вздрогнула. Губы ее шевелились, но она, казалось, не в состоянии говорить.Я подошел к ней, положил руки ей на плечи. Она не сопротивлялась.— Вот это, — сказала она, указывая на маленькие круглые купола по обе стороны от входа.— Не понимаю, — ответил я.Она высвободилась и подошла к входу. Когда до входа оставался примерно ярд, красные выпуклости засветились.— В Сардаре, — сказала она, поворачиваясь ко мне и дрожа, — меня отвели в туннель и надели на голову отвратительный металлический шар с проводами и огоньками, а когда меня освободили, мне показали металлическую пластинку и сказали, что на ней записан мой мозг, все мои воспоминания, самые старые, самые первые — все там.Я слушал внимательно, зная, что девушка, даже принадлежащая к высшей касте, мало что может понять из происшедшего с ней. Цари-жрецы разрешают представителям высших каст на Горе доступ только к знаниям второго уровня. Низшие касты получают только отрывочные сведения знаний первого уровня. Я полагал, что есть и третий уровень, предназначенный только для самих царей-жрецов, и рассказ девушки подтверждал мое предположение. Я сам не разобрался бы в действии машины, о которой она говорила, но ее назначение и теоретические принципы в целом мне были ясны. Она говорила о сканере мозга, который делает трехмерные микросрезы, особенно наиболее глубоких и наименее подверженных изменениям участков мозга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87