Деревня была обездолена. Ряд тяжких мобилизаций без каких-либо льгот и и
зъятий, которые предоставлялись другим классам, работавшим на оборону, о
тняли у нее рабочие руки. А неустойчивость твердых цен, с поправками, внес
енными в пользу крупного землевладения Ц в начале, и затем злоупотребле
ние в системе разверстки хлебной повинности, при отсутствии товарообме
на с городом, привели к прекращению подвоза хлеба, голоду в городе и репре
ссиям в деревне.
Служилый класс, вследствие огромного поднятия цен и необеспеченности, б
едствовал и роптал.
Назначения министров поражали своей неожиданностью и казались издеват
ельством. Страна устами Государственной Думы и лучших людей требовала о
тветственного министерства. Этот минимум политических чаяний русского
общества еще утром 27 февраля считался Государственной Думой достаточны
м, чтобы задержать «последний час, когда решалась судьба Родины и династ
ии»[ Телегр
амма Родзянко Государю.
]…
Общественная мысль и печать были задушены. Широко раздвинувшая пределы
своего ведения военная цензура внутренних округов (в том числе Московск
ого и Петроградского) была неуязвимой, скрываясь за военное положение, в
котором находились эти округа, и за статьи 93 и 441 положения о полевом управл
ении войск, в силу которых от командующих и главнокомандующих «никакое п
равительственное место, учреждение или лицо в империи не могут требоват
ь отчетов». Общая цензура не уступала в удушении. В одном из заседаний Дум
ы обсуждался такой поразительный факт. Когда в феврале 1917 года, не без учас
тия немецкой руки, начало распространяться по заводам забастовочное дв
ижение, члены рабочей группы военно-промышленного комитета составили в
оззвание:


«Товарищи рабочие Петрогра
да! Считаем своим долгом обратиться к вам с настоящим предложением немед
ленно приступить к работам. Рабочий класс, в сознании своей ответственно
сти переживаемого момента, не должен ослаблять своих сил затягиванием з
абастовки. Интересы рабочего класса зовут вас к станкам».

Это воззвание, невзирая на обращение Гучкова[
Председатель комитета.
] к министру внутренних дел и к главному цензору, дважды было снято с
печатных станков и пропущено не было…
Если в государственной деятельности павшего правительства в области х
озяйственно-экономической Ц подлежит исследованию и выяснению вопро
с, что должно быть отнесено за счет деятелей и системы, и что за счет непре
одолимых условий потрясенного мировой войной организма страны, то удуш
ение совести, мысли, духа народного и общественной инициативы Ц не найд
ет оправдания.
Неудивительно поэтому, что Москва и провинция присоединились почти без
борьбы к перевороту. Вне Петрограда, где, за многими исключениями, не было
той жути от кровавых столкновений и бесчинства опьянелой толпы, перевор
от был встречен еще с большим удовлетворением, даже ликованием. И не толь
ко революционной демократией, но и просто демократией, буржуазией и служ
илым элементом. Небывалое оживление, тысячные толпы народа, возбужденны
е лица, возбужденные речи, радость освобождения от висевшего над всеми т
яжелого маразма, светлые надежды на будущее России и, наконец, повисшее в
воздухе, воспроизводимое в речи, в начертаниях, в образах, музыке, пении, в
олнующее Ц тогда еще не забрызганное пошлостью, грязью и кровью Ц слов
о:
Ц Свобода!


«Эта революция Ц единствен
ная в своем роде» Ц писал князь Евгений Трубецкой. Ц Бывали
революции буржуазные, бывали и пролетарские, но революции национальной
в таком широком значении слова, как нынешняя, русская, доселе не было на св
ете. Все участвовали в этой революции, все ее делали Ц и пролетариат и вой
ска, и буржуазия, даже дворянство… все вообще живые общественные силы ст
раны… Только бы это объединение сохранилось»…

В этих словах отразились чаяния и тревоги русской интеллигенции, но не п
ечальная русская действительность. И кровавые бунты в Гельсингфорсе, Кр
онштадте, Ревеле, гибель адмирала Непенина и многих офицеров служили пер
вым предостережением для оптимистов…


* * *

Жертвы первых дней революции в столице были невелики: регистрация Всеро
ссийского союза городов определила их для Петрограда общим числом убит
ых и раненых в 1 443, в том числе воинских чинов 869 (офицеров 60). Конечно, много ран
еных избегло учета.
Однако, положение Петрограда, выбитого из колеи, насыщенного горючим мат
ериалом и вооруженными людьми, долго еще было крайне неопределенным и на
пряженным.
От членов Государственной Думы и правительства впоследствии я слышал, ч
то весы сильно колебались, и они все время чувствовали себя сидящими на б
очке с порохом, который ежеминутно мог вспыхнуть и уничтожить их всех и с
оздаваемое ими государственное здание.
Товарищ председателя Совета р. и с. д., Скобелев говорил журналистам: «долж
ен сознаться, что когда я в начале революции вышел на крыльцо Таврическо
го дворца, чтобы встретить кучку солдат, пришедших первыми в Государстве
нную Думу, и обратился к ним с речью, я был почти убежден, что я говорю одну и
з своих последних речей, что пройдет несколько дней и я буду расстрелян и
ли повешен».
А несколько офицеров Ц участников событий уверяли меня, что растерянно
сть и всеобщее непонимание положения в столице были так велики, что один
твердый батальон, во главе с начальником, понимающим чего он хочет, мог по
вернуть вверх дном всю обстановку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26