Оторванные от родины, мы, если и чувствовали известную н
апряженность политической атмосферы, то не были подготовлены вовсе ни к
такой неожиданно скорой развязке, ни к тем формам, которые она приняла.
Фронт был поглощен своими частными интересами и заботами. Готовились к з
имнему наступлению, которое вызывало совершенно отрицательное отношен
ие к себе у всего командного состава нашей 4-ой армии; употребляли все уси
лия, чтобы ослабить до некоторой хотя бы степени ту ужасную хозяйственну
ю разруху, которую создали нам румынские пути сообщения. Где-то, в Новорос
сии, на нашей базе всего было достаточно, но до нас ничего не доходило. Лош
ади дохли от бескормицы, люди мерзли без сапог и теплого белья, и заболева
ли тысячами; из нетопленных румынских вагонов, не приспособленных под бо
льных и раненых, вынимали окоченелые трупы и складывали, как дрова, на ста
нционных платформах. Молва катилась, преувеличивая отдельные эпизоды, в
олновала, искала виновных…
Местами, в особенности на фронте 9-ой армии, на высоких горах, в жестокую ст
ужу, в холодных землянках по неделям жили на позиции люди Ц замерзавшие,
полуголодные; с огромным трудом по козьим тропам доставляли им хлеб и ко
нсервы.
Потом с большим трудом жизнь как будто немного наладилась. Во всяком слу
чае, едва ли когда-нибудь в течение отечественной войны, войскам приходи
лось жить в таких тяжких условиях, как на Румынском фронте зимою 1916Ц 17 года
. Я подчеркиваю это обстоятельство, принимая во внимание, что войска Румы
нского фронта сохранили большую боеспособность и развалились впоследс
твии позже всех. Этот факт свидетельствует, что со времен Суворовского ш
вейцарского похода и Севастополя не изменилась необыкновенная выносли
вость русской армии, что тяжесть боевой жизни не имела значения в вопрос
е о моральном ее состоянии и что растление шло в строгой последовательно
сти от центра (Петрограда) к перифериям.
Утром 3-го марта мне подали телеграмму из штаба армии «для личного сведен
ия» о том, что в Петрограде вспыхнуло восстание, что власть перешла к Госу
дарственной Думе, и что ожидается опубликование важных государственны
х актов. Через несколько часов телеграф передал и манифесты императора Н
иколая II и великого князя Михаила Александровича. Сначала было приказан
о распространить их, потом, к немалому моему смущению (телефоны разнесли
уже весть), задержать, потом, наконец, Ц снова распространить. Эти колеба
ния, по-видимому, были вызваны переговорами Временного комитета Государ
ственной Думы и штаба Северного фронта о задержке опубликования актов, в
виду неожиданного изменения государем основной их идеи: наследование п
рестола не Алексеем Николаевичем, а Михаилом Александровичем. Задержат
ь, однако, уже не удалось.
Войска были ошеломлены Ц трудно определить другим словом первое впеча
тление, которое произвело опубликование манифестов. Ни радости, ни горя.
Тихое, сосредоточенное молчание. Так встретили полки 14-ой и 15-й дивизий ве
сть об отречении своего императора. И только местами в строю непроизволь
но колыхались ружья, взятые на караул, и по щекам старых солдат катились с
лезы…
Спустя некоторое время, когда улеглось первое впечатление, я два раза со
бирал старших начальников обеих дивизий, с целью выяснить настроение во
йск, и беседовал с частями. Эти доклады, личные впечатления, донесения сос
едних корпусов, которые я читал потом в штабе армии, дают мне возможность
оценить объективно это настроение. Главным образом, конечно, офицерской
среды, ибо солдатская масса Ц слишком темная, чтобы разобраться в событ
иях, и слишком инертная, чтобы тотчас реагировать на них Ц тогда не вполн
е еще определилась.
Чтобы передать точно тогдашнее настроение, не преломленное сквозь приз
му времени, я приведу выдержки из своего письма к близким от 8 марта :
«Перевернулась страница истории. Первое впечатление ошеломляющее, бла
годаря своей полной неожиданности и грандиозности. Но в общем, войска от
неслись ко всем событиям совершенно спокойно. Высказываются осторожно,
но в настроении массы можно уловить совершенно определенные течения:
1) Возврат к прежнему немыслим.
2) Страна получит государственное устройство, достойное великого народа
: вероятно, конституционную ограниченную монархию.
3) Конец немецкому засилию, и победное продолжение войны».
Отречение государя сочли неизбежным следствием всей нашей внутренней
политики последних лет. Но никакого озлобления лично против него и проти
в царской семьи не было. Все было прощено и забыто. Наоборот, все интересов
ались их судьбой и опасались за нее.
Назначение Верховным главнокомандующим Николая Николаевича и его нача
льником штаба генерала Алексеева было встречено и в офицерской и в солда
тской среде вполне благоприятно.
Интересовались, будет ли армия представлена в Учредительном Собрании.

К составу Временного правительства отнеслись довольно безучастно, к на
значению военным министром штатского человека Ц отрицательно, и тольк
о участие его в работах по государственной обороне и близость к офицерск
им кругам сглаживали впечатление.
Многим кажется удивительным и непонятным тот факт, что крушение вековог
о монархического строя не вызвало среди армии, воспитанной в его традици
ях, не только борьбы, но даже отдельных вспышек. Что армия не создала своей
Вандеи…
Мне известны только три эпизода резкого протеста: движение отряда генер
ала Иванова на Царское Село, организованное Ставкой в первые дни волнени
й в Петрограде, выполненное весьма неумело и вскоре отмененное, и две тел
еграммы, посланные государю командирами 3-го конного и гвардейского кон
ного корпусов, графом Келлером[
Убит в Киеве в 1918 году петлюровцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26