Ведь до того она ничего не предприн
имала. Чего она ждала? А если развод был единственной целью ее планов, то з
ачем дом в Амбуазе? И почему Фабиана выдавала себя за Веронику? Опять круг
замкнулся. Женщина с портрета по-прежнему смотрела голубыми глазами, сл
овно знала какую-то тайну. Дюваль почувствовал, что сделал еще один шаг к
разгадке. Он сказал Фабиане.
Ц Я все ближе и ближе к открытию тайны.
Доктор Блеш навещал больную не чаще раза в неделю и становился все озабо
ченнее, хотя перед больной старался выглядеть оптимистом:
Ц Совсем неплохо… Пошевелите-ка рукой, ногой… Вот видите, получается. Вы
должны неустанно тренироваться и, конечно же, пытаться говорить. Вы долж
ны мысленно сосредоточиться на каких-нибудь простых вещах… хлебе, молок
е. В один прекрасный день речь вернется; скажите-ка: хлеб.
Все это было и трагично, и смешно. Однажды, когда Дюваль провожал его, докт
ор задержался.
Ц Я начинаю беспокоиться, Ц сказал он. Ц Уж очень низок тонус. С ней что-
то происходит. Очевидно, ей не хочется жить. Ее воля подавлена. Она ведь до
лжна бы уже ходить одна, опираясь на палку. Поймите, она должна быть активн
ее, а она угнетена. По-моему ей необходима специальная клиника. Подумайте
над этим, месье Дюваль.
Рауль долго размышлял. Да, конечно, клиника Ц это хорошо, но позже. Когда о
н узнает правду. Иначе он никогда ничего не узнает. Может, эта самая правда
и разрушает Фабиану? И он снова принялся умолять ее, а потом снова стал му
чить, громко рассуждая в ее присутствии.
Ц Отнять у меня половину состояния Ц это легко, но причем тут мадам лже-
Дюваль?
Именно этот вопрос и стоил длительных размышлений для того, чтобы найти
настоящий ответ. Рауль повторял его до полного отупения. Он варил кофе, уб
ирал в кухне, усаживал Фабиану в кресле, перестилал кровать, укладывал ка
леку в постель, массировал ее по всем правилам своего ремесла, задавая се
бе все тот же вопрос: зачем понадобилась мадам псевдо-Дюваль?
Однажды после обеда, закрыв все двери и обняв Фабиану, он сказал: „Спи спок
ойно… Я рядом с тобой… Тебе нечего бояться… Он устроился в гостиной, поло
жив рядом пачку сигарет: „Начнем сначала, Ц сказал он себе Ц в „Гран Кло"
должны жить мадам и месье Дюваль… Знали лишь одну мадам Дюваль, но это бы
выглядело неважно… Все должно было быть солидным… Поскольку псевдо мад
ам Дюваль не должна была попадаться мне на глаза, значит, мужчина, который
должен был приехать…"
ТутЦ то он все понял. Сердце его забилось так гулко, что он, казалось, услы
шал его в тишине. Значит, человек, который должен был приехать, выдавал бы
себя за Дюваля, а он настоящий Дюваль, должен был исчезнуть. Для этого и ну
жны были его фотографии. Итак, речь шла о наследстве, а не о половине. Значи
т, я должен был умереть…
В эту ночь он не спал. Его лихорадило, словно ученого на пороге открытия, а
все, что он раскрыл по крупицам, было преступлением. Он готовил себе кофе,
зажег везде свет, который ему был необходим физически, и принялся шагать
по дому. Понемногу ситуация приняла четкие очертания во всех деталях и о
казалась такой простой, что он удивился своей прежней недогадливости. Ег
о должны были убить, да только упустили из виду, что всегда подозрительно,
когда женщина внезапно наследует огромное состояние. Тут вмешательств
о полиции неизбежно. Труп бы тотчас изучили, и, если бы убийство было обста
влено как дорожная авария, все равно полиция отнесласть бы к этому недов
ерчиво.
Ведь заинтересовалась же она таким обычным случаем на дороге в Блуа. Ста
ло быть, нужно было действовать хитроумно, распустив слух, что Дюваль дум
ает приехать попозже, не уточняя сроков… В конце концов достаточно было
того, что один Дюваль исчезнет из Канн, а другой появится в Амбуазе. Никто
бы и не подумал, что это другой человек. Ведь у Дюваля не было близких и дру
зей. Люди приезжают, уезжают. О них быстро забывают. Его бы убрали незаметн
о, возможно, отравили бы, где-нибудь тайком схоронили бы и дело в шляпе. Псе
вдо-Дюваль, притаившись в „Гран Кло", ждал бы, когда, наконец, он сможет всту
пить в свои права. В случае необходимости он вел бы двойную жизнь, уезжая в
Париж или еще куда, чтобы его приняли за настоящего. У него-то, небось, была
семья и друзья. Сначала он написал бы в Канн, в банк или метру Фарлини, подд
елав, почерк настоящего Дюваля. Он перевел бы миллионы в Амбуаз. Для таког
о умелого дельца ничего не стоило бы переправить капитал за границу, всл
ед за чем выехали бы сами "Дювали". Рауль теперь все видел так ясно. Всю свою
жизнь он был тенью, которую легко стереть. Ему не хватало прочности, чтобы
быть достойным богатства. А Фабиана! Разве можно любить отражение, туман?
Для Фабианы он просто не существовал. До той дорожной аварии, разумеется.
Негодяи! Низкие негодяи! Он не мог больше сдерживаться. Посмотрел на часы:
пять часов, помчался по лестнице, зажег плафон в спальне.
Ц Фабиана!
Она спала. Свет жестко очертил ее исхудавшее лицо. Он схватил ее за плечо и
затряс.
Ц Фабиана!
Она испуганно открыла глаза, как бы возвращаясь из ночи, немного растеря
нная, с трудом приходя в себя.
Ц Вы хотели отравить меня?
Она попыталась осмыслить происходящее, понять.
Ц Я все понял… Вот здесь, в голове весь ваш план… Я не ошибаюсь… Вы хотели
убить меня, из-за этих миллионов. Вам казалось, что им не место в моем карма
не.
Она внезапно раскрыла рот, словно задохнулась или хотела позвать на помо
щь. Она протянула к нему руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47