Но Берн не останавливался. Он продолжал ласкать сосок языком и слегка покусывать его, заставляя Кристабель стонать от наслаждения и желать большего. Никогда ничего подобного Кристабель не испытывала с Филиппом. Неужели она действительно распутница, способная получать удовольствие только с безнравственным проходимцем?
— Будьте вы прокляты, — шептала Кристабель. — Вы такой… изобретательный… дьявол…
— Я стараюсь, — заверил Берн и, захватив второй сосок между большим и указательным пальцами, стал перекатывать его, как шарик, вызвав у Кристабель новый приступ сладострастия. — Нравится, детка?
— Да… ох… да…
Когда Берн захотел спустить сорочку до самой талии, Кристабель попробовала сопротивляться.
— Постойте, это не я должна раздеваться. — Она с трудом справлялась с дыханием. — Это же вы проиграли… вы, мошенник.
— Вы не успокоитесь, пока я не признаю себя побежденным?
Быстрым движением Берн стянул с себя кальсоны и отбросил их прочь.
— Пожалуйста, вот ваш выигрыш. Я наг, как новорожденный.
Взгляд Кристабель против ее воли тут же устремился на обнажившуюся часть, и во рту у нее сразу пересохло. Господи помилуй! За всю свою жизнь она видела обнаженным только одного мужчину, и он был совсем не похож на Берна. Пенис Филиппа тоже был длинным, но гораздо тоньше и изящнее. Он был… управляемым.
У Берна все по-другому. У него он вызывающе торчит вперед — большой, тяжелый и твердый. И совершенно неуправляемый. Как и его владелец.
Берн в этот момент осторожно снимал с Кристабель сорочку.
— Прекратите! — опомнилась она и схватила его за руки. — Вы не должны…
Гэвин заставил ее замолчать, накрыв губы затяжным поцелуем. Филипп не особенно любил целоваться… да и ласкать ее, если уж на то пошло. Занимаясь любовью, он просто удовлетворял одну из естественных потребностей и норовил сделать это как можно быстрее, а Кристабель потом долго лежала без сна и желала чего-то еще неизведанного.
Берну удалось пробудить в ней то же желание, но в отличие от Филиппа он удовлетворял его. Он ласкал ее грудь, жаждущую этих ласк, прикасался к соскам, которые сами тянулись к нему; его рука осторожно протискивалась между тесно сжатыми бедрами, и наконец большой палец нащупал пульсирующий центр этого желания и…
— Берн! — вскрикнула Кристабель, ощутив это бесстыдное прикосновение, и схватила его за руку. — Я думаю, вы чересчур…
— Тише, милая. Вы вообще слишком много думаете. — Он снова дотронулся до чувствительной точки, заставив Кристабель содрогнуться от наслаждения.
Изо всех сил она старалась не поддаваться этому безумию.
— Не сомневаюсь, что вы… уже не раз произносили эту фразу… при сходных… обстоятельствах.
— Не сказал бы, — ответил Берн. Его палец проник в Кристабель, и она ахнула. — Вы же видели моих любовниц. Их не приходится долго уговаривать.
— Да, но…
— Ваша беда в том, что вы все делаете наоборот. Теперь одна рука Берна была заняты ее соском, а палец другой проникал в нее все глубже. Кристабель не могла ни вздохнуть, ни выдохнуть от нахлынувшей на нее волны новых ощущений.
— Когда надо использовать мозги, — продолжал Берн хриплым шепотом, — играя в вист, например, вы позволяете эмоциям управлять вами. А когда мужчина пытается заняться с вами любовью, вы только и делаете, что думаете.
Он осыпал Кристабель короткими обжигающими поцелуями, словно специально для того, чтобы лишить способности думать. Из последних сил Кристабель старалась сопротивляться ему.
— Ну вот, — прошептал Берн. — Вы опять думаете. Я вижу, как вы хмуритесь.
— Если я… потеряю голову, вы… погубите меня.
— Какой ужас! — усмехнулся Берн. — А что, это похоже на убийство?
Еще один его палец проник в нее, и Кристабель вскрикнула от испуга… от радости… от удовольствия. Дьявол его побери!
— Подумать вы сможете позже, — подсказал Берн, —
а сейчас просто наслаждайтесь.
Но если Кристабель доверится ему сейчас, то доверится и в другом… опасном и тайном… О Господи, ну что же он с ней делает?
Забыв обо всем, Кристабель вцепилась Берну в плечи, а он одурманивал ее своими поцелуями, ласкал грудь, соски, мягкую пульсирующую плоть между бедрами. Кристабель и раньше случалось чувствовать там неясное томление, но теперь ей хотелось немедленного удовлетворения. Прервав поцелуй, она вся выгнулась в руках Берна, сильнее впиваясь пальцами в него.
— Да… Берн… пожалуйста… ода…
— Ты хочешь этого? — шептал он, обжигая ее жаром тяжелого дыхания и все ускоряя движение пальцев. — Хочешь, детка?
— Я… да… хочу… — И тут Кристабель подхватила упоительная волна никогда ранее не испытанного наслаждения. — Да, Берн! — кричала она, забыв обо всем. — Да… Боже милостивый!.. Берн…
— Я здесь, — эхом отзывался Гэвин.
Когда все кончилось и волны наслаждения перестали сотрясать тело Кристабель, оставив после себя лишь ощущение сладкого покоя и удовлетворения, он приложил губы к ее щеке и повторил:
— Я здесь, моя милая.
Несколько мгновений Кристабель лишь тяжело дышала и пыталась понять, как ему удалось…
— Вы опять думаете, — прошептал Берн и провел языком по уху Кристабель.
— Нет… я… Что это было? Что произошло?
Он отстранился, освободив руку, зажатую между стройных бедер маркизы, и недоверчиво спросил:
— А вы не знаете?
— А я должна знать? Берн поджал губы.
— Да, Хавершему следовало позаботиться об этом. Впрочем, меня не очень удивляет, что он этого не сделал.
Его презрительный тон задел Кристабель, и она бросилась на защиту мужа:
— Просто он не был таким испорченным, как вы. Он был приличным человеком…
— И эгоистом, не желающим доставить удовольствие собственной жене.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102