ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Надо отдать должное этим солдатам – пищу они делили со мной поровну, правда, когда обращались, называли Фрицем. Сами они выковыривали застывшую кашу из банок ножами, мне же командир, пошарив в своем вещмешке, выдал отличную туристическую складную ложку из нержавеющей стали.
Потом четверо улеглись спать, даже не вспомнив о найденном парашюте. Один остался сидеть у входа. Он курил, поглядывая на меня, и иногда что-то говорил. Как и многие здесь в горах, он был нерусским. Внешне, да и судя по особой выносливости, он был горцем. Грузином, чеченцем или кем-то еще.
Я, показав ему жестом, что никак не могу согреться, стал обматывать свою грудь и плечи той самой веревкой, которую нес весь день. Он некоторое время наблюдал за моими действиями, а потом потерял к ним интерес и отвернулся. Выпитая водка окончательно придала мне решимости осуществить задуманное. Когда весь моток веревки был израсходован, я связал ее свободные концы у себя на груди под самым подбородком и незаметно привязал их к фалу парашюта, на котором сидел в тот момент. Оставалось улучить момент, выйти из укрытия, за которым сразу начинался крутой склон, и бросить по ветру свернутый шелк…
– Ты всерьез рассчитывал, что с помощью ветра сможешь вырваться из плена? – спросил Мартин, внимательно слушавший этот обстоятельный рассказ.
– А почему бы и нет? В ущелье стоял такой сквозняк, что можно было попробовать и на трезвую голову. А пьяному, как говорится, море по колено. Мой расчет был на то, что наши должны быть где-то рядом. Главное, оторваться, хотя бы на километр, от моих конвоиров. Судя по тому, как наши батальоны продвигались последние дни, эти места должны были быть уже больше немецкими, нежели русскими.
Короче говоря, я просто встал, взял в руки туго свернутый парашют и вышел на склон. Горец не сразу сообразил, что я задумал. Почуяв сильный ветер, я с силой швырнул парашют по его направлению и вверх. Он размотался, вытянувшись длинной трепещущей полосой, и вдруг вспыхнул с резким хлопком. Меня рвануло куда-то вбок и поволокло по камням. Если бы не крутой обрыв через десяток метров, я оставил бы на этих камнях окровавленные лохмотья своей униформы.
Меня оторвало от земли и понесло вниз, вдоль каньона. Падал я очень быстро. Гораздо быстрее, чем рассчитывал. А ведь я знал, что наши десантные парашюты обладают самой малой площадью купола. Недаром только немецкие парашютисты пользуются всякими наколенниками и налокотниками, чтобы не разбить суставы, когда шмякнешься о землю.
Короче говоря, я падал прямо в реку, ревущую на дне каньона. Ту самую, что мы форсировали совсем недавно. Меня сносило и по горизонтали, но гораздо меньше, чем хотелось бы.
Этот мой одиннадцатый полет на парашюте лишь чудом не стал для меня последним. Я шлепнулся в ледяную воду рядом с острой скалой и помчался вниз по течению, огибая валуны. Но вскоре я ощутил сильный рывок и остановился в своем продвижении. Вокруг меня пенились буруны, и отцепиться от застрявшего на камнях парашюта не было никакой возможности. Ножа я не имел, а развязать намокшие и затянувшиеся узлы, постоянно окунаясь в воду с головой, был совершенно не в состоянии. И если бы меня снова не понесло по течению, я через несколько минут просто умер бы от переохлаждения в этом потоке.
Не помню, как я выбрался на берег. Выпитая поневоле вода в количестве не менее двух литров пошла из желудка обратно, прихватив с собой весь мой недавний ужин. Я с трудом вытащил намокший парашют из воды и упал на камни. Спуск со снежной лавиной и этот полет в ночную горную реку – не слишком ли много за двое суток?
Ты не поверишь, но я не смог развязать простые узлы на простой веревке. Окоченевшие пальцы не слушались, а все тело содрогалось от озноба. Понимая, что нужно уходить как можно дальше, я сгреб мокрый парашют в охапку, взвалил его себе на шею и побежал, точнее, побрел вдоль реки, белый, словно привидение Конечно, с парашютом на спине меня было видно со всех окрестных гор.
Через полчаса грянул выстрел. Он прозвучал впереди, там, куда я двигался. Я замедлил шаг и в темноте разглядел фигуру с ружьем. Прямо на меня шел тот самый горец, что сторожил наш бивуак под карнизом. Как он сумел спуститься так быстро вниз, да еще зайти вперед, для меня до сих пор остается загадкой. Он забросил винтовку за спину, молча обрезал ножом веревки, и я покорно поплелся впереди него вверх на гребень…
На следующий день мы вышли на небольшое селение. Типичный горный аул, не занятый ни большевиками, ни нашими. Меня поместили в небольшой сарай, сложенный из нетесаного камня. Посадили на землю спиной к стоявшему там столбу и связали руки позади него. Видимо, убедившись в моей особенной прыти, с меня сняли ботинки и оставили в одних носках, крепко связав в дополнение ко всему лодыжки. Я ощутил себя древним рабом, которого ведут на невольничий рынок. Не хватало только деревянных колодок и полуголого надсмотрщика с бичом в руке.
Дверей в сарае не было. В пустой проем заглядывали дети, сначала мальчик лет восьми, потом он привел еще двоих. Они рассматривали меня, тыча пальцами и обмениваясь мнениями. В ответ я мог только улыбаться. События двух последних суток окончательно лишили меня сил, и я даже в такой бесчеловечной позе умудрился задремать, уронив голову на грудь.
Меня разбудили выстрелы. Автоматные очереди и крики. В дверном проеме появился командир моих конвоиров. Его левое плечо и рука были залиты кровью, и он, превозмогая боль, привалился спиной к стене и направил на меня револьвер. Прямо в лоб. Я зажмурился. Щелчок, потом еще. Я открыл глаза и увидел поворачивающийся барабан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188
Потом четверо улеглись спать, даже не вспомнив о найденном парашюте. Один остался сидеть у входа. Он курил, поглядывая на меня, и иногда что-то говорил. Как и многие здесь в горах, он был нерусским. Внешне, да и судя по особой выносливости, он был горцем. Грузином, чеченцем или кем-то еще.
Я, показав ему жестом, что никак не могу согреться, стал обматывать свою грудь и плечи той самой веревкой, которую нес весь день. Он некоторое время наблюдал за моими действиями, а потом потерял к ним интерес и отвернулся. Выпитая водка окончательно придала мне решимости осуществить задуманное. Когда весь моток веревки был израсходован, я связал ее свободные концы у себя на груди под самым подбородком и незаметно привязал их к фалу парашюта, на котором сидел в тот момент. Оставалось улучить момент, выйти из укрытия, за которым сразу начинался крутой склон, и бросить по ветру свернутый шелк…
– Ты всерьез рассчитывал, что с помощью ветра сможешь вырваться из плена? – спросил Мартин, внимательно слушавший этот обстоятельный рассказ.
– А почему бы и нет? В ущелье стоял такой сквозняк, что можно было попробовать и на трезвую голову. А пьяному, как говорится, море по колено. Мой расчет был на то, что наши должны быть где-то рядом. Главное, оторваться, хотя бы на километр, от моих конвоиров. Судя по тому, как наши батальоны продвигались последние дни, эти места должны были быть уже больше немецкими, нежели русскими.
Короче говоря, я просто встал, взял в руки туго свернутый парашют и вышел на склон. Горец не сразу сообразил, что я задумал. Почуяв сильный ветер, я с силой швырнул парашют по его направлению и вверх. Он размотался, вытянувшись длинной трепещущей полосой, и вдруг вспыхнул с резким хлопком. Меня рвануло куда-то вбок и поволокло по камням. Если бы не крутой обрыв через десяток метров, я оставил бы на этих камнях окровавленные лохмотья своей униформы.
Меня оторвало от земли и понесло вниз, вдоль каньона. Падал я очень быстро. Гораздо быстрее, чем рассчитывал. А ведь я знал, что наши десантные парашюты обладают самой малой площадью купола. Недаром только немецкие парашютисты пользуются всякими наколенниками и налокотниками, чтобы не разбить суставы, когда шмякнешься о землю.
Короче говоря, я падал прямо в реку, ревущую на дне каньона. Ту самую, что мы форсировали совсем недавно. Меня сносило и по горизонтали, но гораздо меньше, чем хотелось бы.
Этот мой одиннадцатый полет на парашюте лишь чудом не стал для меня последним. Я шлепнулся в ледяную воду рядом с острой скалой и помчался вниз по течению, огибая валуны. Но вскоре я ощутил сильный рывок и остановился в своем продвижении. Вокруг меня пенились буруны, и отцепиться от застрявшего на камнях парашюта не было никакой возможности. Ножа я не имел, а развязать намокшие и затянувшиеся узлы, постоянно окунаясь в воду с головой, был совершенно не в состоянии. И если бы меня снова не понесло по течению, я через несколько минут просто умер бы от переохлаждения в этом потоке.
Не помню, как я выбрался на берег. Выпитая поневоле вода в количестве не менее двух литров пошла из желудка обратно, прихватив с собой весь мой недавний ужин. Я с трудом вытащил намокший парашют из воды и упал на камни. Спуск со снежной лавиной и этот полет в ночную горную реку – не слишком ли много за двое суток?
Ты не поверишь, но я не смог развязать простые узлы на простой веревке. Окоченевшие пальцы не слушались, а все тело содрогалось от озноба. Понимая, что нужно уходить как можно дальше, я сгреб мокрый парашют в охапку, взвалил его себе на шею и побежал, точнее, побрел вдоль реки, белый, словно привидение Конечно, с парашютом на спине меня было видно со всех окрестных гор.
Через полчаса грянул выстрел. Он прозвучал впереди, там, куда я двигался. Я замедлил шаг и в темноте разглядел фигуру с ружьем. Прямо на меня шел тот самый горец, что сторожил наш бивуак под карнизом. Как он сумел спуститься так быстро вниз, да еще зайти вперед, для меня до сих пор остается загадкой. Он забросил винтовку за спину, молча обрезал ножом веревки, и я покорно поплелся впереди него вверх на гребень…
На следующий день мы вышли на небольшое селение. Типичный горный аул, не занятый ни большевиками, ни нашими. Меня поместили в небольшой сарай, сложенный из нетесаного камня. Посадили на землю спиной к стоявшему там столбу и связали руки позади него. Видимо, убедившись в моей особенной прыти, с меня сняли ботинки и оставили в одних носках, крепко связав в дополнение ко всему лодыжки. Я ощутил себя древним рабом, которого ведут на невольничий рынок. Не хватало только деревянных колодок и полуголого надсмотрщика с бичом в руке.
Дверей в сарае не было. В пустой проем заглядывали дети, сначала мальчик лет восьми, потом он привел еще двоих. Они рассматривали меня, тыча пальцами и обмениваясь мнениями. В ответ я мог только улыбаться. События двух последних суток окончательно лишили меня сил, и я даже в такой бесчеловечной позе умудрился задремать, уронив голову на грудь.
Меня разбудили выстрелы. Автоматные очереди и крики. В дверном проеме появился командир моих конвоиров. Его левое плечо и рука были залиты кровью, и он, превозмогая боль, привалился спиной к стене и направил на меня револьвер. Прямо в лоб. Я зажмурился. Щелчок, потом еще. Я открыл глаза и увидел поворачивающийся барабан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188