Погибло восемь «бойцов» и официантка, шестьдесят человек были ранены.
– Боже, что стало бы с нами, если бы этому сумасшедшему удалось убить нашего Адольфа, – причитал в университете Август Бенезер, и его страх тогда искренне разделяли многие.
«Сумасшедшим» оказался некий столяр, в одиночку облапошивший полицию, гестапо, СД и личную охрану фюрера из Лейбштандарта. Еженощно в течение месяца он тайком ковырял колонну в главном зале пивной, возле которой к ноябрю устанавливали трибуну для Гитлера. Он лично сконструировал бомбу, и она взорвалась точно в срок в самой середине планируемой речи. От неминуемой смерти фюрера спасло только его собственное предчувствие.
– Его и всех нас спасла Дева Мария, – сказала в один из тех дней Эрна, вернувшись из клиники.
Вангеры никогда не были набожными и, за редким исключением, даже не посещали церковь. Правда, когда в школах Германии началась настоящая битва родителей с директорами, навязывающими занятия по идеологии взамен традиционных религиозных, Элеонора Вангер отстояла право своей дочери продолжить посещение последних. На какие только ухищрения не шли в те два предвоенных года директора и партийные администрации города и районов, чтобы принудить родителей отказаться от предконфирмационных занятий с их детьми в младших классах и последующего христианского воспитания в старших. Детей в наказание заставляли писать труднейшие диктанты, в которых вместо допустимых трех ошибок они делали от семи до сорока трех. Им угрожали чтением Библии до посинения, стремясь таким образом внушить отвращение к Священной истории. Их родителей вызывали на бесконечные родительские собрания, угрожали неприятностями на работе. Иногда собирали одних лишь отцов, как более покладистых, и те ставили свои подписи в необходимых заявлениях. Но на следующий день пришедшие в школу матери требовали отзыва этих подписей, устраивая бурные сцены протеста, когда приходилось прибегать даже к помощи полиции. Иногда школьное руководство рассылало родителям письма следующего содержания: «Вашего ребенка планируется послать в оздоровительный лагерь (разумеется, в прекрасное место). Эта поездка будет зависеть от того, разделяете ли вы мировоззрение фюрера и готовы ли включить своего ребенка в программу идеологического обучения». В ответ матери собирались вместе и сочиняли коллективное послание министру образования с текстом вроде такого: «В течение последнего времени наши дети подвергаются давлению со стороны учителей… Мы решительно отвергаем это насилие и требуем полной свободы вероисповедания, обещанной нам фюрером, Хайль Гитлер!» В итоге, осознав, что немецкий народ не желает на данном этапе отрекаться от Бога, идеологи отступились и кампания принуждения утихла. Женщины пока отстояли своих детей. Пока потому, что Гитлер недаром сказал однажды: «Вы скоро умрете, и ваши дети все равно будут принадлежать нам!»
Тем не менее сообщение дочери, вернее его тон, в котором чувствовался какой-то подвох, насторожило ее мать.
– С чего ты это взяла?
– Сегодня к нам приехал какой-то священник из Берлина – я так толком и не поняла, пастор он или капеллан, – и всех собрали на лекцию. Он рассказывал о божественном предназначении фюрера и о Новой церкви.
– О Новой церкви?
– Да. – Эрна, вспоминая, наморщила лоб и закатила глаза. – О «Национальной церкви Германского рейха». Вот!
– Готфрид, ты слыхал о такой? – обратилась фрау Вангер к мужу, выходящему из своего кабинета с огромной книгой в руках.
– О «Национальной церкви»? Так, краем уха. А что?
– А то, что в нашем городе об этом читают лекции, – буркнула она, недовольная оторванностью своего супруга от реалий действительности. – Так что там с этой церковью, Эрна?
– Мама, он так много говорил…
– Тем более. Значит, хоть что-то ты должна была запомнить.
Эрна снова наморщила лоб и надула щеки.
– Что-то там про алтари, из которых надо убрать распятия, Библию и вынести вон статуи всех святых…
– Убрать Библию? Это что-то новенькое!
– Да, он сказал, что Библию должна заменить «Майн кампф» – самая священная книга для нас, немцев, а значит, и для Бога. А еще там должен быть меч.
При этих словах уже и профессор Вангер стоял, опустив фолиант, и с интересом смотрел на дочь.
– Меч? Где?
– Ну, в алтаре. – Видя, что ее родители сущие невежды в вопросах современной религии, Эрна добавила: – А еще они снимут со всех церквей кресты и заменят их хакенкройцерами!

Работа юных сиделок, отбывающих повинность в учреждениях здравоохранения, не была делом формальным. Их нагружали по полной программе, так что по вечерам Эрна едва добиралась до дому. Пациентами Фрауенклиники были в основном пожилые люди, и характер многих из них оставлял желать лучшего. С утра до вечера приходилось перестилать их кровати, таскать тяжелые тюки белья в прачечную, кормить с ложечки немощных, выслушивая их претензии, и стоически сносить издержки старческого маразма. И все это под строгим надзором придирчивой гауптхельферины, постоянно грозящей пожаловаться их руководителю из Имперской трудовой службы.
– Лучше бы я поехала на какую-нибудь ферму доить коров, – жаловалась Эрна родителям. – Меня уже тошнит от грязных простыней и вечно недовольных стариканов.
– Зато ты здесь под присмотром фрау Штрайтер, – отвечала ей мать, имея в виду ту самую гауптхельферину, – а на этих фермах мы уже знаем, что случается.
– Ну и что же?
– Не прикидывайся. Пара девиц, между прочим, из вашей же школы, вон уже ходит с колясочками после Прошлогодней летней отработки.
– Да?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188