Только под утро ему удалось наконец заснуть. Он не знал, что в ту ночь Эрна подписала признание, делая тем самым затею Глориуса ненужной.

* * *

– Лучше бы я занималась своими динозаврами, – сказала, вздохнув, Прозерпина инженеру Карелу, прикуривая сигарету в тропических зарослях Зимнего сада.
– А что такое?
– А вы думаете, легко наблюдать за всем этим? За тем, как несчастную Эрну арестовали и мучают допросами в тюрьме?
– Что поделать, события развиваются по Шнайдеру.
– У вашего Шнайдера лишь пара строк о ней. Вы хоть знаете, кого прислали из Берлина, чтобы судить ее?
– Кого?
– Петера!
– Какого еще Петера? – удивился инженер.
– Ну как же, они дружили, когда еще учились в школе! Они даже были влюблены друг в друга.
– Откуда ты все это знаешь?
– Мы решили понаблюдать за адвокатом девушки – я же писала об этом в отчете на прошлой неделе, – ну, чтобы быть в курсе ее дела и лучше знать о переживаниях отца. Так вот, ее приехал судить друг детства, с которым она не виделась много лет. Он и сам об этом ничего не знал до последней минуты. Представляете, он даже хочет спасти ее! Все решится в ближайшие дни.
– Да что ты! – Карел, несколько отошедший от этой истории за последние месяцы, с удивлением посмотрел на молодую сотрудницу. – Вот это поворот сюжета! Прямо сериал какой-то.
– Да, только это живые люди!
«Надо немедленно перечитать все их отчеты, – подумал инженер, – и поставить в известность президента. Это должно заинтересовать нашего старика. К тому же у них там конец января, значит, выходим на финишную прямую. Скорей бы…»
– Надеюсь, ты не обсуждаешь все это со своими подругами?
– Я помню о клятве, – Прозерпина подняла вверх два пальца, – бессердечные вы люди.
Карел загасил свою сигарету – при этом из фильтра, как обычно, пропищало: «Вы укоротили свою жизнь еще на семь с половиной минут» – и взглянул на сотрудницу.
– А ты знаешь, что твое имя носила в древности какая-то богиня из царства мертвых?
– Вы хотите сказать, что ими-то как раз я и занимаюсь? Нет, несмотря ни на что, все они живые люди! Когда вы читаете книжку, например «Трех мушкетеров» или «Анну Каренину», вы же не воспринимаете персонажей покойниками на том основании, что все люди тех времен давно умерли?

* * *

– Зачем она созналась? Мне казалось, я убедил ее, а, Глориус? Вы ведь встречались с ней за несколько часов до этого! – Петер в который уже раз повторял свой вопрос, обращая его на этот раз не к себе, а к Глориусу.
– Следователь что-то пообещал ей и одновременно припугнул, – отвечал тот. – Обычный и очень действенный способ. Будь я на их месте, я бы, например, непременно использовал ее слабое место – ее отца. Ведь confessus pro judicato habetur Сознавшийся считается осужденным (лат.).

.
Они шли по улице. Исчезновение моряка теперь уже не имело особого значения. Хотя и в этой ситуации еще можно было, заручившись его согласием, пойти напролом. Можно было обвинить следствие в стремлении любой ценой выбить признание невиновной, освобождая тем самым себя от поисков истинного преступника. Можно, но…
– Что ж, об оправдании теперь следует забыть. Да и раньше, положа руку на сердце признаемся – мы скорее тешили себя этой возможностью. Они бы провели более тщательное доследование, только и всего.
– Но прежде ее бы освободили из-под стражи. Хоть на несколько часов.
– И что?
– Она могла бы бежать.
– Вы серьезно?
– Когда речь идет о жизни… – Петер остановился и повернулся к адвокату. – Мало ли людей в рейхе скрывается каждую минуту? Одних только евреев в самом Берлине выловили в прошлом году что-то около четырех тысяч.
– Да, вы правы. Но для побега нужно иметь волю.
– Или того, кто готов заменить отсутствие воли, способен просто схватить за руку и…
– Послушайте, Кристиан, – Глориус прервал Петера, не желая слышать излишние откровения, взял его под локоть и повел дальше, – нам нужно сейчас обсудить тактику дальнейших действий. Здесь главное не перегнуть палку. Est quadarn prodire tenus, si non datur ultra Хорошо продвинуться хоть немного, если нельзя пройти далеко вперед. (Гораций. Послания.) (лат.)

. Наша задача не предотвратить удар, а только смягчить его. Это как на автомобиле – резкое торможение может привести к таким же тяжелым последствиям, что и столкновение с препятствием. В нашем случае удара не избежать. Вы меня понимаете?
– Понимаю. Как бы ни сложились обстоятельства, я сделаю так, что…
– Вот и прекрасно. Мне незачем знать больше. Поступайте, как считаете нужным, и помните, что ваши действия не должны спровоцировать немедленного противодействия. Лучше, если они будут неожиданными, но не дадут повода для их отмены. Тогда все пропало.

В тот день Петеру пришла в голову еще одна мысль, одна из многих за последнее время: что, если написать точно такую же прокламацию (а лучше несколько) и повесить где-нибудь? Ее сразу обнаружат и… и решат, что у Эрны есть сообщники. Вместо того чтобы отвести от нее подозрение, он спровоцирует допросы «с пристрастием». Нет, это не годится…

XXVI

Im Namen des deutschen Volkes Именем немецкого народа (нем.).




Эрна сидела на скамье подсудимых, отгороженная ото всех невысокой деревянной ширмой. Позади стояли двое полицейских в киверах и белых ремнях, перед нею над небольшим столиком сгорбился адвокат Глориус. Справа на подиуме за высоким судейским столом – три молодых человека в красном. Дальше – важного вида прокурор, беспрестанно поглядывавший на Эрну, перед судейским столом – секретарь, стенографисты. Где-то в зале находились ее отец и тетя Кларисса. Да, вот они, во втором ряду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188