— А на что они мне, эти доктора?— Тогда посидите и отдохните. Я с вами сейчас побеседую.— Мне нужно доложить здешним властям.— Отведите его, пожалуйста, в дом, Перро.— Я окружной комиссар, — сказал Перро. — Можете обо всем доложить мне.— Тогда чего мы тут ждем? — спросил механик. — Уже почти два месяца прошло, как потонул пароход. На мне огромная ответственность — ведь капитана нет в живых. — Пока они с Перро поднимались к дому, на берегу был слышен настойчивый голос шотландца, ровный, как стук динамомашины. — Я отвечаю перед владельцами…На пристань вышли еще трое, а с того берега доносились все те же звуки: звонкие удары зубила, звяканье металла, а затем опять прерывистое пыхтенье мотора. Двое из первой партии были рядовыми жертвами таких катастроф: по виду обыкновенные мастеровые; их можно было бы принять за братьев, если бы фамилия одного не была Форбс, а другого — Ньюол. Это были пожилые люди, не умевшие ни приказывать, ни жаловаться, принимавшие удары судьбы как должное; у одного из них была раздолблена ступня, и он опирался на костыль; у другого — забинтована лоскутьями рубахи рука. Они стояли на пристани с таким же безразличным видом, с каким ожидали бы открытия пивной где-нибудь в Ливерпуле. За ними из челнока вышла рослая седая женщина в противомоскитных сапогах.— Ваше имя, мадам? — спросил Дрюс, заглядывая в список. — Вы не миссис Ролт?— Я не миссис Ролт. Я мисс Малкот.— Поднимитесь, пожалуйста, в дом. Доктор…— У доктора найдутся дела посерьезнее, чем возиться со мной.— Но вам, наверно, хочется прилечь, — сказала миссис Перро.— Ничуть, — заявила мисс Малкот. — Я ни капельки не устала. — После каждой фразы она плотно сжимала губы. — Я не хочу есть. Нервы у меня в порядке. Я хочу ехать дальше.— Куда?— В Лагос. В департамент просвещения.— Боюсь, что вам суждена еще не одна задержка.— Меня уже и так задержали на два месяца. Я не выношу никаких задержек. Работа не ждет.Неожиданно она подняла лицо к небу и завыла как собака.Врач бережно взял ее под руку.— Мы сделаем все возможное, чтобы отправить вас немедленно. Пойдемте в дом, вы оттуда сможете позвонить по телефону.— Хорошо, — согласилась мисс Малкот, — по телефону все можно уладить.— Пошлите этих двух парней за нами следом, — предложил врач. — С ними все в порядке. Если вам нужно их допросить, мистер Скоби, что ж, допрашивайте.— Я их провожу, — сказал Дрюс. — Оставайтесь здесь, Скоби, ждите моторку. Я не очень силен во французском.Скоби уселся на перила пристани и стал смотреть на ту сторону. Теперь, когда туман рассеивался, другой берег стал ближе; он мог уже разглядеть простым глазом все детали: белое здание склада, глиняные хижины, сверкавшие на солнце медные части моторки; ему были видны и красные фески африканских солдат. Вот так же я мог бы ждать, что и Луизу принесут на носилках, подумал он, а может, уже и не ждал бы ее вовсе. Кто-то пристроился на перилах рядом с ним, но Скоби не повернул головы.— О чем вы думаете, сэр?— Я думаю о том, что Луиза в безопасности, Уилсон.— Я тоже об этом подумал, сэр.— Отчего вы всегда зовете меня «сэр»? Ведь вы же не служите в полиции. Когда вы меня так величаете, я чувствую себя совсем стариком.— Простите, майор Скоби.— А как вас звала Луиза?— Уилсон. Ей, наверно, не нравится мое имя.— Кажется, они наконец починили мотор. Будьте добры, Уилсон, позовите доктора.На носу лодки стоял французский офицер в замусоленном белом мундире. Солдат бросил конец. Скоби поймал и закрепил его.— Bonjour, — сказал он и отдал честь.Французский офицер — тощий субъект, у которого подергивался левый глаз, — ответил на приветствие.— Здравствуйте, — сказал он по-английски. — Тут у меня семеро лежачих.— По моим сведениям, их должно быть девять.— Один умер в пути, другой — сегодня ночью. Один от лихорадки, другой от… я плохо говорю по-английски, можно сказать — от утомления?— От истощения.— Вот-вот.— Если вы позволите моим людям подняться на борт, они заберут носилки. — Повернувшись к носильщикам, Скоби сказал: — Только потише, потише…Приказание было излишнее: ни один белый санитар не сумел бы поднять и нести носилки осторожнее.— Не хотите ли размяться на берегу? — спросил Скоби офицера. — А может быть, поднимемся и выпьем кофе?— Нет, спасибо. Я только прослежу, чтобы все было в порядке.Он был вежлив и неприступен, но левый глаз его то и дело подавал сигнал растерянности и бедствия.— Если хотите, могу дать вам английские газеты.— Нет, нет, спасибо. Я с трудом читаю по-английски.— Вы говорите очень хорошо.— Это другое дело.— Хотите папиросу?— Нет, спасибо. Я не люблю американский табак.На берег вынесли первые носилки; одеяло было натянуто до самого подбородка, и, глядя на окаменевшее, безучастное лицо, невозможно было определить возраст этого человека. Навстречу спустился врач, он повел носильщиков к дому для приезжих, где для больных приготовили койки.— Мне приходилось бывать на вашем берегу, — сказал Скоби, — я там охотился с начальником полиции. Славный парень, его фамилия Дюран, он из Нормандии.— Его больше нет.— Уехал домой?— Сидит в дакарской тюрьме, — ответил француз, стоя в своей моторке, как изваяние на носу галеона, но глаз его все дергался и дергался.Мимо Скоби медленно поплыли в гору носилки: пронесли мальчика лет десяти с лихорадочными пятнами на щеках и сухонькой, как жердочка, рукой поверх одеяла; старуху с растрепанными седыми волосами, которая все время металась и что-то шептала; мужчину с носом пьяницы — сизой шишкой на желтом лице. Носилки за носилками поднимались в гору; ноги носильщиков ступали ритмично, уверенно, как ноги вьючных животных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84