— Вполне.— Так к нему кто угодно мог с подарками заявиться?— Конечно.— А ты говоришь, — и Волков укоризненно посмотрел на Гурского, — спонсоры…— Петя, ну я же не вникал. Ну, приезжают, ну, шмотки привозят, ну, значит, спонсоры… Они же все на одну рожу.— Ладно. Ты дорогу-то от Колпина помнишь?— Да там рядом, минут десять на машине. Когда автомобиль остановился на подъездной дорожке, ведущей к широкому, обсаженному кустами двору, в глубине которого стояло приземистое двухэтажное здание, Волков присвистнул:— А что здесь раньше-то было?— Профилакторий какой-то. Для «трудящих» масс. Ну что, пойду я парня искать. В разведку, за «языком». А ты знаешь, кстати, почему Ленку «спутницей» зовут?— Потому что — спутница.— Ты с какого курса вылетел?— Я, между прочим, восстановился и все-таки закончил, в отличие от некоторых.— Так ты юрфак добил?— Вплоть до диплома.— А академичку университетскую помнишь?— А то…— Ну, так Ленка же каждый раз книжки всякие приносила удивительные. У ее деда библиотека была — конец света. И, в частности, брошюра «Спутник партизан». Ее сбрасывали с самолетов над партизанскими районами во время войны. Содержание — просто сказка… Как выиграть войну посредством соломы и грязи. Там главы такие были: «Как командиром стать», «Как справедливым быть». И — «Смелому танк не страшен». «Смелый, — там говорится, — танка не испугается. Он, приноравливаясь к рельефу местности, подпустит танк поближе. А потом, вспрыгнув на броню, замажет смотровые щели грязью, а пулемет заткнет соломой или загнет топором. Экипаж танка он возьмет в плен, но не допустит самосуда, а поведет на допрос к командиру».— Круто.— Вот поэтому Ленка сначала была «спутницей партизан», а потом просто «спутницей». Люблю ее безумно…— Я тоже.— Ох… Ты придумал, как с мальчишкой говорить?— Давай, Фарафонов, предоставь объект.— Цинизм заготовил?— Ну иди уже…— Петр Хведотович, — Гурский взглянул на задернутые легкой занавеской и чуть приоткрытые четыре окна второго этажа, остальные окна были распахнуты настежь, — а подайте-ка мне парабеллум…— Иди, иди, если что — ори громче. Александр пошел по асфальтовой дорожке, поглядывая на окна второго этажа и всматриваясь в лица ребят, которые катались на роликах и скейтах по двору.— Здравствуйте, Саша, — поздоровалась с ним вышедшая на широкое крыльцо и зажмурившаяся от яркого солнца очень полная женщина в белой поварской куртке и белом фартуке.— Здравствуйте, Марь Петровна, Лев Кирилыч у себя?— Да нет его. Воскресенье же. Он рано уехал, как всегда. А вы какими судьбами?— Да вот за деньгами…— Так, может, Анна что знает? Она приболела. Там, у себя наверху. Позвать?— Да нет, неловко… что ж у меня из головы-то совсем вылетело, что по утрам в воскресенье они в церкви… — Адашев-Гурский внимательно всмотрелся в одного из ребят.— Ну нет так нет. — Женщина повернулась и, щедро покачивая бедрами, ушла обратно в прохладный полумрак.— Олег! — окликнул наудачу Гурский.— Здрасьте, Сан Василич. — Мальчишка в яркой желтой футболке и длинных шортах громыхнул роликами и остановился перед Александром. ~— Только я — Андрей.— Андрей, конечно. Извини. Слушай, тут у меня дело такое… Хорошо, что я тебя встретил. Пашку Сергеева помнишь?— Конечно.— Ну вот… Извини, мне позвонить должны, а телефон я в машине оставил. Пошли? Там и поговорим.Парень с уважением посмотрел на стоящий вдалеке черный джип и покатил к нему на своих роликах. Гурский не спеша пошел следом.На одном из окон второго этажа изящная рука чуть отдернула занавеску.— Забирайся, — Александр поддержал под локоть цепляющегося за высокий порог роликами Андрея, помогая ему забраться на заднее сиденье, где уже сидел в углу салона строгий Волков, и захлопнул дверь. Сам сел спереди.— Андрюша, прости Бога ради, но, собственно, это вот у моего друга, он — следователь из прокуратуры, несколько вопросов к тебе. Я его сюда специально привез, чтобы он тебя к себе не таскал.— Волков, Петр Сергеевич. Советник юстиции. — Петр переложил из одного кармана в другой хромированные наручники и вопросительно поднял брови. — А?…— Андрей. Смуров.— Смуров. Так… Ну что, Андрюша, плохо тебе на воле жилось?— А что… — Мальчишка потянулся рукой к двери, но Волков, нажав кнопку на брелоке ключей, заблокировал дверные замки.— Это что? — откинув у видеокамеры сбоку небольшой экран и включив воспроизведение, спросил Петр.Лоб у парня моментально покрылся испариной, дыхание перехватило. Он заерзал на сиденьи и, как кролик в глаза удава, уставился в маленький экран.— Это, дружок, изнасилование беззащитной жертвы, совершаемое группой лиц, причем в извращенной форме, одним из которых являешься ты. А еще один твой сообщник снимает все это на видеопленку. С особым цинизмом. А это — изготовление видео продукции порнографического содержания. Явно с целью дальнейшего распространения и с «целью извлечения материальной прибыли».— С особым цинизмом, — сказал Гурский, не поворачиваясь.Андрей молча пыхтел и таращился на экран.— Потерпевшая подала заявление. Заведено уголовное дело, оно в производстве. Вот тебя лично мы уже изобличили. Мысль ясна? В связи с изменениями, внесенными в последнюю редакцию нового Процессуального кодекса Российской Федерации, под подписку о невыезде я тебя, поскольку ты несовершеннолетний, отпустить не могу. Значит, мерой пресечения будет арест.Волков вынул наручники и защелкнул браслет на запястье мальчишки.— Ты имеешь право хранить молчание, все, что ты скажешь, может быть использовано против тебя в суде…— Дак ж… Ё-моё…— прорвало наконец пацана. — Дак это потерпевшая… кто?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24