— Разумеется, мы много путешествовали и по этой стране, общались со всеми известными семьями Натчеза. Хорошие были времена. Особенно перед войной. — Андре вздохнул. — Но прошлого не вернешь.
— К сожалению, — согласилась Стефани.
Они остановились у оранжереи, увитой плющом.
— Джон Дженкинс произвел настоящую революцию, занимаясь скрещиванием разных плодов, — сообщил Андре. — Еще он хранил в подвалах груши в подвешенном состоянии на шнурках и выгодно продавал их на Север.
— Потрясающе! — удивилась Стефани.
— Но все рухнуло в одночасье, — закончил Андре.
— Я знаю. Жизнь порой бывает слишком жестока.
Андре повернул Стефани к себе, и она затаила дыхание.
— Что случилось с вашим мужем? — спросил Андре.
— Он погиб, — не подумав, ответила Стефани.
— На какой войне? — нахмурился Андре. — Последняя война, насколько я помню, была франко-прусская, если не считать стычек с индейцами…
— Да, — быстро проговорила она. — Мой муж был майор кавалерии, погиб на Западе, сражаясь с… э-э… Джеронимо.
— Простите. Вы его очень любили?
— Очень. Так любят раз в жизни.
— Вы уверены? — Его лицо напряглось.
— Чтобы говорить о такой любви, ее надо испытать.
Андре отвел взгляд.
— Простите. А вы вспоминаете о своей жене?
— Да. У нас с вами есть кое-что общее. Вы потеряли мужа, я — жену, не так ли?
— К несчастью.
— Меня угнетает чувство вины. Я никогда не любил Линни. — Андре грустно улыбнулся. — Наши семьи очень хотели породниться. У моего отца были виноградники на юге Франции. Потом он приехал в Америку и обосновался в Джорджии. К тому времени он уже разбогател. Женился на девушке из семьи, владевшей огромными угодьями здесь, в Натчезе. Отец надеялся, что я пойду по его стопам. Мне было тогда всего двадцать два года. Я ничего не знал о жизни. Через несколько месяцев после свадьбы я понял, что с женой у нас нет ничего общего. Что мы совершенно разные люди и по характеру, и по взглядам на жизнь. Но было уже поздно. Линни ждала ребенка.
— Простите.
— Я сожалею, — вздохнул он, — что годы, проведенные вместе, не принесли нам счастья. Горько раскаиваюсь, что увлекся азартными играми и скачками… Знай я, что ее дни сочтены, я вел бы себя по-другому, уделял бы ей больше внимания.
Растроганная его признанием, Стефани смахнула непрошеную слезу.
— Но у вас есть дети. Это великое счастье.
— Линни их очень любила.
— Какая мать не любит своих детей?
— Я знаю, вы с мужем очень хотели ребенка, но вы, во всяком случае, ценили то, что имели.
— Когда я была в дурном настроении, Джим говорил: «По крайней мере мы есть друг у друга, Стеф».
— Он называл вас Стеф? — Глаза Андре засветились нежностью.
Девушка кивнула.
— Стеф… — Он нахмурился. — Мне не очень нравится. Я звал бы вас Стефи.
— А мне «Стефи» не очень нравится.
— Почему? Звучит интимно и нежно.
— Просто не могу себе представить, что ласкательным именем меня будет называть кто-то другой.
— Вас не переспоришь, — рассмеялся он. — Это мне особенно нравится в вас, Стефани.
— Не стоит чересчур увлекаться, — предупредила девушка.
— Но мне нравится. Мне даже нравится ваша педантичность.
— Педантичность? — изумилась она.
— Только не говорите мне, мадам Сарджент, что вы не педантичны. Я заметил, как вы обходитесь с моими детьми, как расправились с несчастной мышкой. У вас все должно быть на своих местах. Дисциплина и порядок! Порядок и дисциплина! Никаких отклонений от расписания. Все по звонку или свистку. А мне в силу моей импульсивности хочется внести хаос в вашу распланированную жизнь.
— Я выросла в семье, где в основе всего лежал порядок, — призналась девушка с виноватой улыбкой. — Мои родители были учителями.
— Понятно. Непредсказуемых родственников не имелось.
— Они были строгими, но добрыми, — продолжала она. — У нас в доме было много книг и нот. О незапланированных поездках в Европу не могло быть и речи. Правда, у нас и денег для этого не было.
— Вы скучаете по семье? — Его глаза подернулись печалью.
— Я больше скучаю по младшей сестре, — ответила девушка. — С ней мы очень близки. У родителей своя жизнь. Я немного отдалилась от них, когда выросла. Но по ним я, разумеется, тоже скучаю. «Увижу ли я их снова?» — мелькнула мысль.
Андре и Стефани все дальше углублялись в сад, оставляя за спиной заросли малины, яблони, груши, абрикосы. У невысокого корявого дерева Андре остановился.
— Смотри, Стефи, спелые вишни!
— Странно, в такую пору года, — удивилась Стефани. — Мои любимые ягоды.
Он сорвал вишню, сунул ей в рот.
— Божественно, — сказала Стефани, раскусив ягоду. — А куда девать косточку?
— Выплюньте мне в руку.
— Вы шутите.
Стефани выплюнула косточку на землю. Он положил ей в рот еще одну и, не дав опомниться, поцеловал. Теперь они вместе наслаждались пряным вкусом вишневого сока. Это вызвало у Стефани бурю неизведанных чувств.
Волна восторга захлестнула ее. Наконец она оторвалась от Андре.
— Не надо!
Будто не слыша, Андре слизнул языком с ее подбородка капельки сока. Стефани застонала от удовольствия. Но когда его губы скользнули ниже, она воскликнула:
— Нет!
— Стефи, пожалуйста, не сопротивляйся, — взмолился он.
Его бархатный голос сломил сопротивление Стефани. Она попыталась выскользнуть из его объятий, но он крепко держал ее, прижав ее бедра к своим. Расстегнул ей блузку, нашел губами соски, легонько сжал. Стефани бросило в жар.
Андре опустил ее на колени рядом с собой, обхватил губами сосок. Стефани в экстазе запрокинула голову. Наверху проплывали посеребренные лунным светом облака. Его влажные губы творили поистине чудеса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91