За санями кружилась, как липовый цвет, снежная пыль, а на высокую гору, погромыхивая тесом, карабкался застрявший обоз. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Старый мельник Афонюшка жил одиноко в покосившейся мельнице, в яровой долине.В заштопанной мешками поддевке его были зашиты истертые денежные бумажки и медные кресты. Когда-то он пришел сюда батраком, но через год хозяин его, пьянчужка, скопырнулся как-то в плотину и утоп.Жена его Фетинья не могла заплатить ему зажитое и приписала мельницу. С тех пор мельница получила прозвище «Афонин перекресток».Афонюшка, девятнадцатигодовалый парень, сделался мельником и скоро прослыл по округе как честный помолотчик.Из веселого и беспечного он обернулся в задумчивого монаха.Первые умолотые деньги положил на божницу за Егория и прикрыл тряпочкой.В сумерки, когда нечего было делать, сидел часто на крылечке и смотрел, как невидимая рука зажигала звезды.Бор шумел хвойными макушками и с шелестом на поросшие стежки осыпал иглы и шишки.— Фюи, фюи, — шныряла, шаря по сочной коре, желтохвостая иволга.— Ух, ух, — лазушно хлопал крыльями сыч.Нравилось Афоньке сидеть так.Он все ждал кого-то неизвестного. Но к нему не шли.— Придут, — говорил он, гладя мухортую собаку. — Где-нибудь и нас так поджидают.Так он прожил десять лет, но тут с ним случилось то, что заставило его призадуматься.На пятом году хозяйничанья Афонька поехал к сестре взять к себе на прокорм шалыгана Кузьку.Мать Кузьки с радостью отдала его брату; на ней еще была обуза — шесть человек.Она оторвала от кудели ссученную нитку, сделала гайтан, надела крест и повесила Кузьке на шею.— Мотри, богу молись, — наказывала ему.Кузька, попрощавшись с сестренками, щипнул маленького братишку и весело вскочил на телегу.— А далеко будем ехать-то? — спросил Афоньку и, лукаво щуря глазенками, забрыкал по соломе.— Две ночи спать будешь, — ухмыльнулся он, — а на половину третьей приедем…Первое время Кузька боялся бора. Ему казалось, что за каждым кустом лежит медведь и под каждой кочкой черным кольцом свернулась змея.Потихонечку он стал привыкать и ходил искать на еланках пьянику.— Заблудишь, — ворчал Афонька, — не броди далеко.— Я , дяденька , не боюсь теперь, — смышлено качал желтой курчавой головой Кузька . — Ты разя не знаешь сказку про мальчика с пальчик? Когда его отвели в лес, он бросал белые камешки, а я бросаю калину, она красная, кислая, и птица ее не склюет.— Ишь какой догадливый, — смеялся Афонька и гладил его по загорелой щеке.По праздникам они ходили на охоту. Афонька припадал к земле и заставлял Кузьку лечь…Утро щебетало в лесу птичий молебен и умывало зеленый шелк росою.Кузька ложился в траву и смотрел в небо.Синь, как вода, застыла в воздухе; алели паутинки, и висли распластанные коршуны.Над сосной шумно повис взъерошенный косач; Афонька спустил курок… Облаком заклубился дым.— Где он, где он? — крикнул, вскакивая, Кузька и побежал к кустам.За кустами, под спуском, голубело озеро; по озеру катились круги…— Вот он, вот он! — кричал Кузька и, скинув портчонки, суматошно вытащил из узкой кумачной рубахи голову и прыгнул в воду.Вода брызнула разбитым стеклом, и лилии, покачиваясь, зачерпывали головками струйки.Косач был подстрелен в оба крыла, но левое крыло, может быть, было обрызгано кровью или только задето.Когда Кузька подплыл к нему, он замахал крылом и затрепыхал по воде на другой конец.— Лови, лови! — кричал Афонька. — Эх ты, сопляк, — протянул он и, сняв картуз, полез в озеро сам. — Гони в кусты! — кричал он, плеская брызгами.Косач кидался в обратную сторону и ловко проскальзывал за Кузькиной спиною.— Погоди, — сказал Афонька, — я нырну, а ты гони на кусты, а то опять улизнет.Потянул губами воздух, и вихрастая голова скрылась под водою.«Буль, буль!» — забулькало над головами лилий.— Кши, дьявол! — гонялся Кузька и подымал, шлепая ладонью, брызги к небу.Косач замахал к кустам и, озираясь, глядел на противоположную сторону.Запыхавшись, он залез на высунувшуюся корягу и глядел на Кузьку.У кустов показалась вихрастая голова Афоньки, он осторожно высунул руку и схватил косача за хвост.Косач забился, и с водяными кругами завертелись черные перья.Один раз вечером Кузька взял ружье и пошел по тетеревам.— Не нарвись! — крикнул ему Афонька и поплелся с кузовком за брусникой.Кузька вошел в калиновый кустарник и сел, схолясь, в листовую опаду.Как застывшая кровь висели гроздья ягод; чиликали стрекозы, и удушливо дергал дергач.Кузька ждал и, затаенно выпятив глаза, глядел, оттопыривая зенки, в частый ельник.— Тех, тех, тех, — щелкал в березняке соловей.— Тинь, тинь, тинь, — откликались ему желтоперые синицы.В густом березняке вдруг что-то тяжело заухало и раздался хряст сучьев.На окропленную кровяной брусникой мшанину выбежал лось, и ветвистые рога затрепали где-то подхваченным поветелем.Кузька спокойно, как стрелок, высунул за ветку ствол и нацелил в лоб.Ружье трахнуло, и лось как подкошенный упал на мшанину.Красные капельки по черным губам застыли в розоватую ленту.«Убил!» — мелькнуло в его голове, и, дрожа радостным страхом, он склонился обрезать для спуска задние колешки.Но случилось то, чего испугалась даже повисшая на осине змея и, стукнувшись о землю, прыснула кольцом за кочковатую выбень.Лось вдруг наотмашь поднял судорожно вздрагивающие ноги и с силой размахнул назад.Кузька не успел повернуться, как костяные копыта ударили ему в череп и застыли.Пахло паленым порохом; на синих рогах случайно повисшая фуражка трепыхалась от легкого, вздыхающего ветра.Долго Афонька не показывался на мельницу.Сельчане, приезжавшие с помолом, думали — он к сестре уехал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20